Наивности слуга не мог предвидеть, что доживёт до рокового дня,
когда любовь, застывшая в граните не сможет вспомнить наши имена.
Тех, что ломали предрассудков стены, в пустыне чувств ища надежды тень,
чья искренность пьянящих откровений, эмоций жажду превращала в плен.
Я помню, как надеялся на чудо, любовь, пытаясь сшить из лоскутов
иллюзии, сковавшей хваткой спрута уродство правды с совестью торгов.
Я не боюсь случайных встреч с тенями, за счастье принимая миражи,
и груз нужды, что делает рабами, срывая грим с убогости души.
Реальности с мечтой, скрещённым шпагам, в дуэли страха с верой, визави,
позволю под едва зажившим шрамом, вонзиться в сердце стрелами любви.
На зов её предав забвенью трусость, призрев уют душевной пустоты,
несу, шагая в неизвестность, мудрость, рождённую паденьями в пути.