Видимый мир постепенно
превращался в подобие тканого гобелена,
и когда, колеблемый ветром,
на одно лишь мгновение,
за самый краешек,
он приподнимается,
то передо мною является...
рай.
Я догадался! Я знал!,
что каждый
покрывающий
тот гобелен рисунок - это творение богов,
где каждый цветок,
каждая травинка
были словом, жестом, мыслью...
а всё вместе -
птицы, деревья, ветры -
просто язык поэтов,
философов, романистов...
Это было так очевидно,
что я упорно, сосредоточенно
пытался снова и снова
удостовериться в их подлинности
беспристрастно ожидая мгновения,
когда тот гобелен,
словно занавес,
приподнимается
за краешек...