На плече принца сумрачной тьмы
Горько плакала чёрная скрипка.
И плясал робко край каймы
Рукава кружевного в дымке.
Восковые изящные пальцы
На струне извивались в вибрато.
А глаза цвета красного кварца
Были даже слегка жутковаты.
И смычок, как измученный странник,
По волне звука нежного плыл.
Замирало его дыхание...
Разгорался неистовый пыл!
И на грифе его инструмента
Был рождён глубочайший минор.
В затухании деминуэндо
К свету лунному ластился флёр.
В грёзах юного мрачного принца –
Пепел вихрей волнистых волос
И янтарь зорких глаз волчицы
С блеском скорби от пролитых слёз.
И сорвался неспешно шёпот,
Растворившись в ночи флажолетом,
С бледных губ, уж привыкших к ознобу.
Нецелованных, несогретых...
Принц шептал её гордое имя
И, срываясь на горестный крик,
В пустоту пропевал: "Клементина",
Вспоминая таинственный лик.
Полыхал всё небесный феникс,
За рассветом ступал закат.
В вальсе сумерек прятались тени,
Громовой раздавался раскат.
Протянула несчастно скрипка:
"Corda nostra laudus est".
Показалось, что жизнь – ошибка,
А любовь без ответа – месть.
Но лесной лабиринт расступился –
И сквозь ветви мелькнул силуэт.
– Ты во сне мне сегодня приснился,
Ты играл для меня менуэт...
Вот и лик... Вот янтарные очи!
Вот и пепел волнистых волос!
Подарили мерцание ночи
И дожди отступающих гроз.
И уже со спокойной улыбкой,
Он на ухо шепнул ей сонет.
– Пусть играет моя же скрипка,
Пусть играет для нас менуэт!
Подхватил ветер платье волчицы,
Взвил к Луне пепла кудрей волну.
И древнейших пророчеств страница
Отдала себя с треском огню.