Поезд дальше не идёт, конечная.
Слышен с петухами лай собак...
Нам казалось, что дорога вечная,
Только машинист сказал: «Не так...»
Догмы разрушились вмиг резонами,
Растворилась вера в чудеса…
Катастрофы звали эшелонами
В «Рыжие» без живности леса.
Без русалок, без котов с рассказами,
Просто - заражённый взрывом лес.
Гнали нас события приказами,
Трехэтажным матом до небес.
Мы пилили хвои обгоревшие,
Наплевав на маски в пол лица.
Наглые, презреть врага посмевшие,
Награждалась кашлем хрипотца.
Грёб бульдозер, собирал в траншеи,
Заражённость накрывал землёй.
«Глупость»,- позже скажут грамотеи,
Слишком тонкий над заразой слой.
Нас Чернобыль изучил воочию,
И рентгеном души облучал.
Но солдатам выдал полномочия:
Верить в чудо и не знать финал.
В вещмешках везли домой сомнения,
И в крови болезней хоровод.
Кончились в семье от страсти бдения,
Суд вручал за мужество развод…
Поезд дальше не идёт, конечная,
За перроном в горизонт погост.
По полям тропинка в небо вечная,
Где не слышно пенье птичьих гнёзд.
Каждому из нас звезда подарена,
Внукам нашим, чтобы светить всегда.
Мне ж пока бессмертие не дадено,
В завтра мчат в рассветы поезда…
Чай в стакане, грязь и пыль оконная,
Зеленью полнится «Рыжий лес».
Где-то в прошлом зона заражённая,
Молодость и маты до небес…