********
Вращаясь, солнце не может в самые ужасные углы вселенной не
заглянуть, И я описываю срок, когда земля ему подставляла именно этот бок. Не предлагая, в силу тщеты, извлечь урок.
ДУНЯША
********
"ВОЛОГОДСКЯ
РАПСОДИЯ"
(посвящаю
мурманчанам)
*********
"Ну, доброе утро, старуха, ты что-то немного сдала. И слышу сквозь кашель глухо: дела одолели, дела.
В Россее теперь не спокойно, испариной все зацвело. Сплошные мужицкие войны дерутся селом на село.
"Анна Снегина"
С Есенин.
Закончив школу семилетку, учиться дальше не пошла.
Подвыросла и возмужала, по дому мамке помогала. В селе красавицей слыла.
Влюбилась и в хороший дом вошла. Жених красивый и богатый. Дуня из бедной и
большой семьи . Семеро братьев , три сестры.
Маменька ей говорила: Ты, Дуня, нас в малину посадила."
"Да и не долго я в малине просидела, судьба черным крылом эту семью задела."
Отец его и все дядья были при власти. И сердце не шепнуло и не предупредило: осторожно, Дуня, - счастье!
Всё детство слущала я эти разговоры, и полюбила ее братьев, среднюю сестру.
Они как , на тальянке переборы, цепляли вологодскую мою струну.
Тяте уж было много лет, когда Дуняша появилась на белый свет. И моя мама вспоминала как ее маменька больная на печи лежала. Дуняша, приходя из школы, забиралась к ней на печь, а мама плакала и заводила с жалобами речь.
Вот праздник, мол, а дети- то хужее всех одеты и пироги из темной и худой муки. В деревне нашей скоро праздник, а ну как испазгают их чужие мужики. Иль сами лишнего напьются, деревня на деревню кОльям подерутся...
Вот моду взяли , экой страх, ужели эдак и в других россейских городах...
Володька, вон как в воду канул, перестал писать, знамо, невестка научает - мы бедные, чего с нас взять. А Венька к Маньке кривой ходит она его , как есть, захороводит, ему детей навешаёт варнавка, эвон их сколь, не помещаются на лавке. Юрку бы надо гармонь купить он без частушек - то, да песен не может жить. Скорее бы уехал в интернат, пока зовут, да музыке бы там учился , покудова не спился.
Васька весь сложен из ума, ему б на фельдшара учиться,
да кабы не одна...
Саньку вот предлагают далее служить закончишь школу, в Питёр поедёшь к нему жить.
Герка не хочет после Ваньки сапоги носить - врёт, что малы, ему бы все форсить.
Тятя и слова им в укор не говорит, не поведет, бывало, даже бровью за старого не выходитё, девки, ищите ровню.
Тятя добрящий был, всех баловал, худого слова им не говорил. Три девки, семеро робят, а он сам пО воду ходил.
Уж сколько лет прошло... и за спиной, тюрьма, война, рождение двух детей, от разных, (оба по любви) мужей. Она как сказку вдалбливала в голову мою про свое детство и про любимую семью.
Где тятя, братья, дом большой, поветь и клеть с домашнею скотиной. Да преданный дружок Серко, пахнущий псиной. И лошаденка не ражая у них была, которая домой дорогу знала, и спящих привозила их домой с какого праздника, бывало.
Я с детства каждое событие её, как наяву переживала.
Когда всех мужиков-то увели в острог, большой уж у меня был срок. Свекровь меня прогнала - лишний рот. Ну, думаю, пойду одна домой. Паша сестра у мужа, Нюшка развозит указивки из конторы
на двуколке. Тихонько доберусь, вот только бы не волки.
Да и пошла. Свекровь с собою ничего мне не дала, хотя бы хлеба какой кусок. Свою жакетку я положила в узелок. Живот перевязала своим платком,
Деревни друг от друга далеко, зато мой путь в любимый дом.
Не помню сколь прошла, и я на хворост прилегла. Душа от горя запеклась, во сне мечтала я Володьку увидать.
В себя пришла от тихого и нежного гуканья, я не поверила своим ушам, приблазнилось ли штоли? Поодаль, на полянке щиплет траву наша Смуглянка и винов-а-а -то так идет ко мне с опущенною головой, живот огромный, как у меня.
Глаза смеются и ровно говорят - меня уже не запрягают, пойдём домой...
Она по мне скучала, у окон дома фыркала и нежно потихоньку ржала, а ей ребята говорили: Дуни дома нет, и видно было, что не мил ей без Дуняши белый свет.
Она меня ждала,
Почувствовала лошадинною душой, что я иду домой. Да и Серко - меня любил, записки всё из дома приносил. Во двор к злющей свекрови боялся заходить.
Поодаль сядет у ворот и Дуню ждет..."Как-то хозяйские собаки на него напали, он толстошёрстной сильно..й был, они его особо не покусали, он убежал в овраг, в кусты и ждал меня до темноты.
А к ночи-то завыл. Я выбежала за ворота, да потихоньку позвала, чуть с ноженек меня не сбил..., вылетел как стрела. Записку потерял, да ластился так виновато, приобнимал меня своей огромной лапой. что, мол, подвел тебя, подруга. Два сердца поняли друг друга. Дала ему кусочек пирога , он мигом угощение слизал, ...заулыбался... и убежал"
@@@@@
Дом Дуню ждал и ждал колодец с журавлем, обсаженный малиной; где без единой тучки прошло детство.Ждал палисад со сладко - горькою калиной.
На праздник маменька меняла масло на обновы, из города приехав, чуть живая.
А дети мал мала с Дуняшей на плечах уж за околицей ее встречают...
Где тятя мыл их всех в большой русской печи, застеленной сухой соломой, и травой духмяной, да из печи их вынимал, горячих , да румяных.
И с прибаутками в корыто окунал. Что визгу было -то и плачу. Да приговаривал заветнве
слова им на здоровье, счастье и удачу. А маменька чесала им головки частым гребешком. И счастьем и любовью пах их дом. Потом чаек душистый из сухой малины. Да ситники большие пироги, а сладости конфекты это уж на именины. Как мухи облепляли дети лавки, стол. И, выпив чашки и стаканы, валились спать
на жёлтый, выскобленный пол, и на палати, а мама с тятей спали на кровати. Дом затихал был рад покою и теплу. Луна, соскучившись за день по детворе, вихры ребят ласкала, как буд-то их по головам считала, В углах попискивали мыши. В окнах виднелись облитые молоком небесным крыши. И "Утоли моя печали..." , молитва тихая с печи...
В обоях тараканы "грамоткам"
шуршали. Озорники постарше маленьких ребят увещевали, чтоб те скорее засыпали. Коль быстро зауснут скворцы уж точно завтра будут тут. И на березку не на чью нибудь, на нашу сядут. На нашей-то березке сколь всего, а на соседской нету ничего. Такою присказкой во всех дворах скворцов детишки привечали. Чего только они скворцам, уставшим от от пути, не обещали.
А утром в ноздри лез запах дымка из самовара. и аромат из печи пирога...
самый прекрасный в мире запах - родительского очага. Огромный самовар да сахарная голова,
стояли во главе стола. Ситники благоухали сытным духом, и кот облезлый и намытый после дёгтя , терся драным ухом , об ухват. И солнышко, заглядывая в окна, ласкало русые вихры ребят. И рукомойник дребезжал, в ладошки им водичку наливал и брызгами салютовал. До одури пах рыбник, нарезанный на порции пирог.
Чашки скудельные для малышни в рядок. И блюдце каждому с медком и житней плюшкой , а малышам, иного, и с какою - нить игрушкой; от бобоньки другй, что в городе жила, да к празднику с оказией передала.
От белой головы наколот сахарок. Потом её припрячут в прок, до следующего праздника святого на
полице заветной - под замок.
Да блюдце бобки Нюши
с недососанной конфектой мозолило глаза робят.
Она по нескольку
недель в гостях жила, и со своим обсоском
по два дня цяёк пила. Маменьке по дому помогала, шоптанники детям вязала, пышки из ржаной муки пекла. Как ли Дуняша в радость ей была. И хоть бедовые ребята были, а меж собою дружно жили. Дуню все на плечах носили: "В сенях-от низкой потолок, мне всю головушку отбили". Насмешники, частушки всякие смешные сочиняли.
По очереди школу навещали, обутки было мало, а катанек в мороз всего четыре пары на весь "колхоз"
Родителей, конечно, допекали. Бывало, кто не прИдёт к ним, с душой всех привечали. Иного, как их много соберётся с шуткам - то переборщали.
Как-то на летнего Николу, старому батюшке, который их крестил, на службе в проповедь вставляли громко, смешное слово , да прыскали со смеху на весь храм. Старухи их гонили вон, да били батожкам.
потом об этом все узнали, родителям -от грех и срам.
*****
Дуняша, маленькая мамочка моя. Я очень хорошо запомнила твои слова:
"Я на сносях была , когда мужчин из дома увели. Дали родить,
потом за мной пришли..."
Схватила я его к груди прижала, что б материнским молоком
разок последний напоить. Взглядом впилась в его лицо, чтоб расставанья не позабыть. Держалась, что б не упала на него слеза. Всю свою жизнь я помню как посадила его на печь и в этот миг , как с цепи сорвалась гроза. Как в горнице вдруг потемнело. От страха смять язык я не смогла.
Тростинку сломленную маменьку я обняла,
глазами Нюшу умоляла - теперь она сыну оплот
ЭТО БЫЛ 37 ГОД.
Выбежала на крыльцо,и там уж волю сьезам дала.
Потом вдруг резко просветлело, солнца лучи прогнали тьму, с листьев берёзки лились слёзки, и под штыком солдат повел мня в районную тюрьму.
Я шла и всю дорогу, идючи, спала: мозг защищался, чтоб не сойти с ума.
На миг очнусь - передо мной мой сын, мой сиротинка. А молоко лилось по животу, и по ногам и хлюпало в ботинке.
Так хочется вперёд немного забежать, про страшную бомбежку в июле 42-го рассказать: Бежало молоко уже по воинскому САПОГУ, а маленькая мама моя кричала: Нет!... Я боюсь!!! Я хочу к детям!... Я добегу!!!
И все ж она исполнит долг, и будучи, на волоске от смерти , останется живой, и погранцы, вырвав её у смерти, привезут домой...
Товарки по острогу
ей грудь перевязали. Этап... Тюрьмы не строгой два года дали.
Люди ученые там отбывали срок. С утра до вечера чертили. К нам уважительные были. Топила печи, лучше всех мыла полы, чего греха таить отъелась. Из молодого сердца уходила стужа".... И неожиданно
из Соловков конверт, со справкой - из тюрьмы о смерти от чахотки мужа...
А было нам по 20 лет! Меня забрали в лазарет, три дня я умирала. Товарки мне поведали секрет - глаза открыли. По разнарядке его просто истребили!
У половины из её товарок так же в Соловках.. родных убили.
Потом она писала Крупской и на год раньше её освободили.
Но сокрушалась, до седых волос:
"Володьку-то ведь не за што убили"
"Я как -то печь топила, угрелась,... прикорнула и мне приблазнилось, что пахнёт вкусным вологодским щам, Очнулась, надо мной тюремное начальство. "Ну, вологодская, на выход и с вещам!"
Домой приехала - сын меня не узнал. Золовки в доме - чужой народ. Они косились на меня; в тюрьме сидела, и
опять я лишний рот. Маменька, пока я в тюрьме была - умерла.
Сыночка забрала
и в Мурманск - Север поднимать завербовалась. Там полюбила, замуж вышла, и пО сей день осталась.
Потом война. Его на финскую забрали. А как другая началась - ты родилась. Он в Ваенге на стройке аэродрома был...в стройбате службу проходил. Эвакуации боялась как огня, куда ряхаться с грудничком , в какие дальние края? Остались дома.
Бомбили нас три года, Висели все на волоске от смерти. Бомбежки, голод, лютый холод. военнообязанной была. Два раза чуть не умерла, пришлось детей одних бросать на риск и страх. Дождь из фугасок, бомбы, да пожары, товарки гибли на глазах. Воздушная тревога рвала сердце, а я бежала к детям, мысленно в обнимку с ними умирая, огня да взрывов не разбирая. Бог всю нашу семью хранил, вот ведь осталась я живая - есть метина меж крыл, смерти - то насмотрелась я в глаза. Как уцелели мы в аду сама не знаю.Так простодушно все мне мама рассказала, а я слезами заливалась, и думала, что не забуду этого вовек, а выросту большая, куплю ей много,много в фантиках конфет.
*******
"Како мерило счастья для людей этого да любого века?- Быть сытыми, родить себе подобной человека. Это Вселенная так правит, и для нее закон не писан, и все для нас, чтоб человеческий род не угас.
Хотя, какие только не валились на него напасти. Ну ты еще мала, чтоб ведать эти страсти.
Теперь - то после всяких бед, отец живой, и я живая. Отдали
жизнь родному северному краю. Да,
вологодских - тут полно, не заростёт в Мурманск дорога, и раскулаченных семей после мытарств, здесь оседало очень много: кого и просто , как рабочий скот свозили. Вон сколь украинцев - то вологодских наплодили.
Время придёт и будет в Мурманске особенный ВологукрАинский народ! Морозостойкие,
боголюбивые.
До зароботка жадные,
чубатые, да на фигуру ладные. Форсистые и голосистые. Не больно пьющие, но крепко поддающие.
Когда я выросла, то поняла: из Тульчина мужик горячий и кроткая из Вологды жена. Народ мудрец. Сам Бог держал над парами брачный венец. Они же почти все вербованные были, или бежали из угрожающих им смертью мест, Из жёстких и голодных трудлагерей, а там-то башня вавилоская - смешение языков, кровей. Все в одном статусе - голодных и измученных людей, Их север приютил, и отплатили они ему добром, построили на Баренцевом море, уютный, теплый, добрый дом.Они помимо красоты,
большим терпением отличались. И не видала я добрей, чем мурманский народ: у нас шутили: вот приложи любого к ране - враз заживёт. И
Архангелогородских девок пруд пруди - красавицы отчаянный народ. Могли с ладьям однодерёвым, иль двудерёвым упрвляться. Без
мужиков в Норвегу прогуляться. И красота и стать достались мурманчанам от беларусских фей. Они рожали работящих и красивых сыновей.
*******
А вот вам мамино повествование
о Мурманске любимом воспоминание.
Всем кто в Заполярье прибыл прошвырнутья,
деньгам разжиться, заработать да домой назад вернуться,..оно конечно...
Три флота, да полярка, да подьёмные от них не отмахнуться. А рыба - то тресочка как всех выручала. Мойва от голода спасала.
Вот, мол, подкопим, можем и того... домой... Бывало!...
Сколь таких умных здесь позастревало.
И кто военную повинность отбывал, навек застрял. Не все, конечно, а тех кто на сверхсрочную остался их обзывали "сундукам"- влились в наш добрый северный народ и родственников из
деревень голодных, приволок. По первости эти ребята были из средней полосы, а кто и с юга, им находилась добрая из мест Архангельских или из Вологды подруга.
Да, Мурманск - он такой... опасно заводить с ним шуры- муры.Чуть зазевался года на три, и ты уж верный житель ВолукрамУры. А как до правнуков - то доживёт, тогда уж он законный титульный народ. Интеллигенция тут тоже застревала, Им обязаловка вменялась после института распределение на три года - срок не малой... Да так до самой смерти тут и оставались.
Евреев много было, они хорошие были врачи, и в армии служили при технических отделах флота. Люди влюблялись
да женились, да замужь выходили.
И вырос из укрепрайона
город.
И мощью стали для всей страны крайнего севера ворота: имени ордена Ушакова -
Краснознаменно Северного флота!!!
Все в коммуналках жили, в финских домах печи топили, не тужили. Жен офицеры из столицы привозили, они по деревянному
настилу павами ходили. Мужья же их в красиавых формах с кортиком.., под духовой..., гордостью парада были. Армейские щинели отсвечивали глянцевыми кобурами. И на параде тоже красиво шла пехота.
Дом офицеров был с
паркетными полами, и была библиотека, с моим любимым Вальтер Скоттом.
И радовались в сквере цветнику, и деревцу, и поздно к августу, расцветшей, наконец,
сирени, ровно уложенным на хОлмы, новеньким ступеням.
Славился Мурманск женской красотой, особенно из раскулаченных семей. Кулак в деревне богатей, мог выбрать в жены красоту любую из волгодских, да беларусских статных фей и наплодить талантливых, породистых детей... Естественный отбор - всё без затей. А
моряки торгового и рыбного флотов
тоже не бЕдны были - девок красивых со своих мест привозили, .
*******
Весь этот мудрый её ликбез я проходила в тамбуре общей поселковой бани, в которой, что б помыться, сидели мы, часами.
@@@
Я плохо помню зиму, больше лето и, хоть всего одной неделькой теплой за сезон оно было согрето. Я вспоминаю двухэтажный деревянный дом, мытое до бела крыльцо, разноплеменное словцо: Оцэ и всэ? Иль - вже нэмА! ШкодА.
От этих слов "французских" и теперь кружится голова. Тататарский нижний посалуй. Не раздеваясь, в парках* лопари пили у мамы чай, сплющив глаза, облизываясь после пирога. Так она поминала свою маму. И, наливая крепкий "цяй", им в шутку говорила, на цяй -то дуй... Витало вологодское "Ненать!, ужо, да- не балуй!
"Перлы" "саратские" выдавали- буквы из алфавита на ходу глотали. Был "пыльник" "лондонка" и не сгибаемые боты.
В пеналах деревяшек
ссыльные москвичи известных лётчиков отцы с нами судьбу делили, чем-то они властям московским не угодили. И жены их, отменно нотные старухи, с красивыми извилистыми ртами, с напудренным лицом пахли одеколоном и винцом. Они мне говорили "Вы" и как вас величают.
Вопль из окошка: Караул! Иль Убивают!!! Не нарушал обыденности дня. Тут же от крылечного миманса с кольцами дыма, прилетали от бывалого слова: Аркашка Тоське намекакет, что бы на выпивку дала. И хоть
намордник для народа жесткий был, народ не унывал. Послевоенной жизни отдавался без остатка: работал, веселился, пел, любил. Столы на праздник дружно накрывали, и (всем привет из тех счастливых лет), в тазах огромных с закускою -"не грето.." монбланом возвышался
"ВИНАГРЕТ" - божественный деликатес, этих и тех лет. И , Боже, какой же вкусный был, а не казался хлеб!
Не прихотливые и полусытые, перед горой работы не робели.Так с брагой, винегретом, да с переплясом под гармонь, все "пятилетки" одолели. Любили Мурманск и отдавали ему силы.А тост витал цитатой после войны: главноё-то.. ж-и-и-вы! И одинаково у всех на языке вертелось: Подумаёшь, нашли о чем тужить, без "этова" можно прожить, не больно и хотелось.
Бараки, деревянные дома, толью покрыты, кладовые. Эльбрус остроконечный, сверкая известью, из дыр, порой за лето не успевал осесть. И сказывают до сих пор углы такие есть.
Из развлечений-драки не промеж соседей, а внутри пенала, яблоку "некуды" было упастсть, не то что б на кровати растянуться всласть.
Брат в моей жизни "камео" пролетел, разница лет пять, и разные отцы - давали о себе знать. Играли мы в войну, прощались, уходя на фронт. Из фильмов диалоги знали... Так о войне мечтали! Хотели подвиг совершить. И как-то ночью вдруг раздался с страшный взрыв и через стену донесся визг, посыпались кастрюли и корыта. На иждивении у кухни было четыре мужика, но все висело на соплях и, ни "одинова" гвоздя толком не было вбито. Война! Война! Обрдовалась я. Но мамин голос меня осадил: у Нюрки брага взорвалась, было, подумала - бомбежка началась....Вот стоеросовая дура! Ведь говорила - зимним пальтом не накрывай, хватило бы и плюшки, Теперь вот сусло со всей кухни отскребай, лешак бы надавал ей там же мои фетровые боты !!!. Я их натерла порошком зубным, вот не было заботы..., .
*******
Мы ездили на Украину всей семьёй и это было счастье. И любовались домом деда, отобранным советской властью.
Дядья рассказывали нам про ужас плена и долгожданное горючее освобождение.Их не домой везли в нечеловеческих условиях, а в Заполярные края, на рудники, в тайгу на поселение.
Как в Орше им удалось втроём сбежать, Не честно будет мне об этом вскользь сказать как добирались эти хлопцы, Но помню, что отравленными были, для сонма беглых, вокруг колодцы.
~~~~~~~
Из тесноты нас вечно гнали погулять,
И мы бежали к гаубтвахте на кончерто grosso , c украденной у папки папиросой. Это был акт добра детей...к солдатам и матросам, с исполосованной, промеж себя спиной. Как будто " агрегат" от Кафки прошелся по их телу "бороной." Они с разбитым носом , бились об решетки , как о стекло слепые мотылки, рвали тельняшки в клочья, и
царапали пупки.
Или бежали за лУпящим друг друга конгломератом, завязанным в клубки морской пехоты и кирзой , то биш, солдатом.
Дрались на пирсе не далеко от корабля. Здесь зарождалась субкультура - под стук по черепушкам бляхой от ремня, и вопль витал над головами:
Коля!!! Мля!??
При зарождении
жизни на земле мы знаем было "Слово", иль "рёв Священного Быка".
Казалось бы, бекграунд -
бесценный опыт всем за века намял бока.
Давно написан Вертер". но это все
скрижалями не стало, а превратилось в пыль. Глумились люди, распевая:
"Мы рождены, что б Кафка превратился в быль."
А первый век тридцатого столетия, в который далеко шагнула я, встретил меня из предыдущего ... цитатой:
КОЛЯ !!!
Б-Л-Я-А- А!!!
Эстония.
Бабинцева.Н.
Усть - Нарва
10.05.23г
Вольфган ГЁТЕ "Страдание юного Вертера"
У названия "винегрет"
много версий.Одна из них от Екатерины второй,когда француз повар предложил эту закуску, она, якобы, сказала: "Фи , не грето". и отсюда- винегрет.
Парка- вехняя одежда лопарей из меха олней.
,