Открыв узкую дверь, ты оказался в кладовке, заставленной хламом, который жаль выбросить. Не потому, что он представляет ценность, нет. Эти предметы, и большие и малые — сборище бедных жильцов, которые максимально трогательно — беззвучно — просят тебя не вышвыривать их на свалку. Умоляя, они слушают, и создаваемые тобой лёгкие шумы служат им утешающим ответом. Таким образом они получают от тебя обнадёживающее обещание… уверение… клятву. Как же можно после такого утешения разочаровать их, предать, уничтожить? Никак. Ты это прекрасно понимаешь.
Конечно, ты ничего такого не думаешь, ты — чувствуешь. В твоём разуме нет явной нитки словесной рефлексии, но клубок её при мысли об изгнании сих предметов, норовит подкатиться к горлу. Успокойся, не переживай так, разумеется, ты их не выбросишь. Тем более, цель твоего визита совершенно не в этом, а в том, чтоб… Да что рассказывать, всё происходит естественно и автоматически, словно любовь, которая требует, чтобы ей занимались в то время, когда ей уже занимаются. Это великолепный вариант всех приятных и полезных происшествий. Или интересных. Ведь не сбрасывать со счетов и то, что мы называем увлекательным, неожиданным. Но что же всё-таки происходит?
А происходит вот что: ты обратил внимание на стенку кладовки и увидел, что на ней висит шторка… и кажется, что-то скрывает. Да, действительно, за ней находится углубление. Что там? Ниша становится проёмом, который ведёт в светлую комнату наподобие застеклённой веранды. Стена, из которой ты вышел, состоит из крашеного в белый цвет кирпича, напротив и справа — стены-окна.
На гладком бежевом полу разбросаны вещи… это механические изобретения непонятного назначения. Вот, например, предмет в форме вытянутого сердца… ты рассматриваешь его, и вот уже из этого плоского сердца показываются причудливые детали. Тут же они складываются и на смену им приходят другие. Выпархивают. Выворачиваются. Являются. Удивительная вещь меняется… и снова… и снова! Но погоди — знакомый, стоящий у твоего плеча что-то говорит. Слов не разобрать, но создаётся впечатление, что эта вещица не представляется ему удивительной, он не видит прелести механического танца, раскрытия и сокрытия конфигураций. Впрочем, всем известно, что он в большей мере ценит кулинарное, нежели какое-либо другое искусство… Набивает чрево, закатывая глаза. Незатейливая челюстная механика ему по вкусу. Не брани его, не осуждай, иначе вдруг и сам станешь из-за этого чревоугодником. Пусть думает, что хочет. Во-первых, несомненно, что это — нечто преинтересное, во-вторых, несамокритичный критик исчез. Ну, а ты? Направил взор дальше. Он словно волшебный фонарик — что-то стирает, что-то высвечивает. Куда-то подевалась светлая комната. Кажется, когда ты смотрел на магический механизм, то стоял уже в этом небольшом проходном помещении. Понятно, в светлой комнате налево не было стены. Это вход сюда. Ты был здесь уже довольно долго. И вот очнулся. Теперь в поле твоего внимания появился высокий чёрный рояль. Кажется, ты тронул клавиши. Звука нет, зато с крышкой инструмента происходят метаморфозы. Детали выпрыгивают из корпуса, сходятся и расходятся, переворачиваются и вращаются, все они черны, словно уголь. Их движение похоже на тонкие фигурные волны, чёткие и филигранные, они катятся от краёв к центру, но не равномерно… иногда они ускоряются, иногда застывают… и опять спешат. Что за Моцарт сочинил эту геометрическую сюиту? Но вот рояль отыграл предусмотренную конструкцией роль, и твоё внимание устремилось дальше.
Тут же в толстой стене обнаружился мерклый золотистый проём лёгкого просторного воздуха, затопляющего пустынную улицу с домами, чьи высокие окна смотрят без лишнего внимания. Этот воздух таков, что улица кажется длинным помещением. Хочется прогуляться по такой улице… И вот ты идёшь под высоким небом. Мрачноватый и всё же радостный свет падает на твою кожу. Знай, это особенный свет, не тот, который ты когда-либо видел. Может быть, ты мне слегка не веришь, но смотри, — твои руки теперь словно из раскрашенной древесины или картона, и твоё лицо таково же. Ушли живые подвижные черты, проявился вид поделки. Весь ты переменился и стал не от мира животной плоти. Пойми, чем дальше ты следуешь по отлогому пустырю в этом волшебном свечении, тем более становишься существом этого мира. Аккуратный городок теперь по левую руку от тебя, а впереди — лаконичные природные виды. Но это дела не меняет. Свет действует, созидая другое существо. Странно, что тебя это не тревожит. Иногда даже меня настораживает твоя безмятежность. Что же, приключение заканчивается, поскольку никто не предполагает продолжения этой истории.