Пустил попастись и треножить не стал:
старуха и так далеко не уйдет.
Ковыль серебрился, алел краснотал,
шмели собирали с татарника мед,
лягушки кричали на дальнем пруду,
а лошадь, седая гнедуха,брела...
По брюхо в траве, задремав на ходу,
стояла и снова брела от села –
туда, куда весь свой безропотный век
тянула телегу, несла седока,
стремила невольный ли, вольный ли бег:
к черте, что обманчиво недалека –
туда, где смыкается с небом земля…
Знакомо горчила степная трава,
кричали орлы, колыхались поля,
а лошадь жива всё была и жива,
и шла, и дошла, и уже при звезде -
как в озеро, в небо… Летела? Плыла?
...Зарыл, где нашел - от села в полверсте,
добычу отняв у степного орла.