Была такая дружная весна, что луж в Юрине не сосчитать. А уж у райбольницы даже при самом лёгком эфирном ветерке одна лужа колыхалась так заманчиво, что люди, обходя её по зыбким и грязным краям, издавали восклицательные звуки и местная пресса посвещала ей не однажды самые вдохновенные строки, и начальство плевалось в сторону возмущавшихся, а она, лужа, все колыхалась и колыхалась.
И вот однажды мимо шёл Побирушкин, от скуки ковыряя в своих зубах: то ли мясо завязло, то ли мысль какую выковыривал. Скорее всего мысль, так как зубов у него осталось всего полтары штуки. И эта мысль нащупывалась очень быстро: "Зачем мне столько зубов? Оставлю один, чтобы было чем бутылки откупоривать, а ползубом, пожалуй, можно будет и пожертвовать...
Не успел Побирушкин додумать, как ему показалось, что солнце его подсушивает, распаривая грязную шевелюру, на макушке которой лежала блин-фуражка с чуть-чуть треснутым пластмассовым козырьком. Он посмотрел на солнце. Солнце сконфузилось и прыгнуло прямо в лужу.
Побирушкин наклонился над лужей, и только хотел сделать солнцу внушение, как глаза в глаза встретился со своим отражением. Ох и противная ему показалась эта харя, что я не буду её описывать. Его самого от этого начало слегка подташнивать. В сером веществе под мозговой оболочкой жалобно закрутилась карусель. Тоскливая рапсодия от скрипа в мозгу всё нарастала, и он, Побирушкин, понял, что надо срочно опохмелиться. Но так как по его меркам до всеспасительного кафе "Юряночка" было ещё далековато, а силы уже кончались, то он облобызал свое отражение в луже и уплыл в мечтания.
Плывёт и крутит своей лохматой головой, загребая блиноподобной фуражкой воду. Плывёт и радуется: столько деньжищ здесь вместе с ним плавает и все в тысячных купюрах. Гребнет фуражкой - литр, считай его. Гребнет второй раз - гуляй, Ваня, пару деньков. Гребнет третий...
Не успел третий гребнуть Побирушкин, как его голова под воздействием какой-то силы начала вылезать из лужи. Он, недовольный, начал отфыркиваться и трясти шарабаном. Намокшая куча волос распространяла по окружности мутные брызги. Побирушкин раскрыл глаза и сразу понял, что сверхлужные купюры пропали, так как перед ним оказалась знакомая и давно надоевшая фигура милиционера. Он от бессилия заплакал и стал рукавом, с которого стекала грязная жижа, растирать давно небритое осунувшееся лицо.
Стало очень скучно жить Побирушкину. "И откуда взялись эти рапроклятые мильтоны? Ещё бы минут 10-20, - думает он, - тогда и мне было бы на что поправить своё пошатнувшееся здоровье, да и за медуслуги, не только бывшие, но и будущие расплатиться бы сполна, а теперь живи опять в долгах, как в шелках.
11.04.1994