Экипажами заставлена вся Миллионная:
Стояли рядами щегольские высокие кареты,
Новомодные берлины и старые громоздкие рыдваны,
Здесь были экипажи всех видов и цветов,
И новые ещё то и дело подъезжали.
Метались лакеи и гайдуки по сторонам,
Подсаживали и высаживали приехавших господ,
Лихо распахивали и захлопывали дверцы карет –
Сегодня у князя Потёмкина приём,
Весь Петербург к светлейшему ехал на поклон.
Всего два года каких-то, как он приехал в Петербург,
Но совершилась с ним за это время волшебная метаморфоза:
Стал генерал-аншефом, и в военной коллегии вице-президент,
Австрийский император Иосиф прислал ему диплом,
Сделал он Потёмкина ещё «светлейшим князем».
Милости от государыни сыпались на него дождём,
Наград и орденов уже не сосчитать…
Он сам считал, что есть заслуги у него,
И знал, что ни малейшего понятия не имеет о них толпа,
И раболепствует не перед ним, светлейшим –
Низкопоклонничает лишь перед силой власти и богатства,
И потому держался он с равными надменно,
А к низшим обращался с задушевной простотой…
В приёмной, в огромной зале тишина царила,
Тихий шёпот её жужжанием подчёркивал,
Ожидала громадная толпа приёма.
Ждут и высокочиновные, и простые люди,
Перед непостижимым величием хозяина сравнялись все.
И знают все – светлейший может всё,
Ведь государыня все его «советы» исполняет…
Все взгляды устремлены на двери кабинета –
Там всесильный и властный распорядитель миллионов,
От настроения его зависит людское горе и людское счастье.
Из кабинета светлейшего выходит адъютант,
Вызывает по фамилии к князю приглашаемых.
Когда он появляется, прекращается даже жужжание,
Могильная тишь в огромной зале наступает.
За заветными дверями вызываемый скрывается
И снова сдержанный шёпот раздаётся по углам,
И снова томится в нервном ожидании толпа,
Никто не знает, что ждёт его за дверями кабинета…