Птицы крахмальное небо штрихуют
черным –
черный засохший краситель с копирки слетел,
крошкой обсыпав бумагу,
и думаешь: черт с ним,
эта пичужка ни силы не стоит,
ни стрел.
Дать ей свободы, но ноют запястья
снова,
нитки обрезаны – что же так больно вросли?
Было бы проще и
стало бы бирюзовым
небо, разлитое осенью
в январи.
Бог любит птиц, он придумал для них
деревья,
ветер бескрылый и вечность, и путь домой,
хрупко дрожит и колотится
в подреберье
сердце
и просится, бедное, под замок.