– Ты, не Мари Антуанетта,
и я, не больно-то Людовик.
Нас гильотина в час рассвета
не кликнет жертвовать на подвиг.
С весёлым шумным эшафотом,
гляжу, совсем теперь неважно;
с него разосланным скриншотом –
всех покорили б эпатажно!
Нет, бытность наша не повидло,
не подсластишь ей горечь скуки.
Посредь чумы пирует быдло,
то кобели снуют, то суки.
Входу мочилово за «бабки»,
возня за статус, дань престижу,
чтоб железяки, цацки, тряпки –
из коллективного парижу.
Высь чувств, души простор: вторичны.
Где, принцы, феи да киприды?
Насколько ж антиромантичны –
манеры, лица, их прикиды.
Ведь угораздило ж нас, Маня,
минуя эру Возрожденья
и ренессансы продинамя,
в эпоху влипнуть Вырожденья!
Будь мир наш чуть старорежимней,
знай мы Ахматову, Бальмонта –
я, в тот ноябрь не сдал бы «Зимний»,
ты, прослыла б звездой бомонда,
но, запорхни мечтою тощей
в средневековье, как жар-птица,
тебя сожгли бы (вместе с тёщей).
Эх, Чудо в перьях, дьяволица...
Волна былых реинкарнаций,
так с головой порой накроет!
на фоне ж данных декораций,
кого сыграешь? вот и воет
волчонком сердце в ритме чуждом,
ютясь бездомно в стиле ретро –
лишь нам на час, на литр нужном.
...Не комильфо, Машунь, всё это…