Даже не жертвенное - да!

ДАЖЕ НЕ ЖЕРТВЕННОЕ – ДА!
Глава седьмая повести «Перекрёстки»

Владимир Иванович задумался и замолчал. Ольга не смела прервать его молчание и тоже неловко молчала. Солнечные зайчики прорывались через щели светлых оконных штор и более чётко рисовали инкрустацию на полу из благородных сортов дерева. Делали на века! – Писатели тех времён писали на века, мастера по дереву инкрустировали на века. Те и другие талантливо творили – каждый своим языком. Плоды их трудов на долгое время переживали своих создателей. Умные последователи старались не равняться, а переплюнуть каждого. – Благородное время, созидательное время! –
Потом старались всё упростить, беря за основной критерий не качество труда, а время затраченное на труд! – Жизнь ограничивала время. Жизнь бежала! – Куда? – трудно объяснить! Жизнь спешила! – Что и кого она хотела обогнать – не понятно! Как и непонятно зачем казак с оголённым палашом, на горячем жеребце, догоняет  другого наездника, убегающего от смерти! – Как зачем?! – Чтоб убить его! – За какие преференции? – Да ни за какие! – Разве только для того, чтоб в старости, в моменты бессонницы, бесконечным волком грызла его совесть, укорачивая и так короткую жизнь!

Очерствей к старости человек, вытрави калённым железом и бесконечными грехами свою совесть! – Иначе беда! Это и будет твой бесконечный Ад ещё при жизни! – Не даром говорят, что он живёт, Ад этот, рядом … с тобой! – Что будет там, вне жизни – никто не знает …

Владимир Иванович сказал негромко: «Да!» – и как бы вернул себя в текущую ситуацию, в её сиюминутный момент. Он встал, насыпал заварки в фарфоровый расписной чайник, открыл кран самовара и залил его кипятком.
– Может, давайте я похозяйничаю – сказала Ольга. –
– Нет, нет! – Вы моя гостя. Если вам нужно помыть руки, или проинспектировать свой туалет, то туалетная комната направо. –
Ольга на самом деле нуждалась в туалетной комнате и предложение Владимира Ивановича её обрадовало. Когда она вышла с туалетной комнаты – на столе уже дымилось два стакана чая в серебренных с позолотой подстаканниках. Владимир Иванович вынул из своего стакана явно золотую чайную ложечку и положил её на блюдечко. Ольга не обезьянничала. Чай был горячим, а с чайной ложечкой он быстрее остывает. Металл быстрее с горячей среды выкачивает тепло. Так её учила ещё покойная мама.
– Так, Ольга – ваш вопрос был ...
– А как же ваши сыновья? Они останутся без наследства? – Это взрывоопасная мина, хоть и замедленного действия. – Не так ли?
– Ну, во первых они не претендуют на моё наследство, оно есть у них по линии матери. А во вторых никто их не оставляет без моего наследства. Закон на их строне. Оно будет поделено и всем хватит. Это с одной стороны. А с другой – вряд ли им захочется вернуться в Россию из своего Орли, и они уже это доказали. Я их люблю и не обвиняю в том, что они не стали россиянами, тем более – донскими козаками. Может быть у них будут свои дети, но ... почти выходя по возрасту из репродуктивных лет, заводится детьми они не торопятся. У художников свои каноны. Лично мне не очень понятные. Хотя и мои жизненные каноны не всегда и не всем доходят.
– А не находите ли вы, Владимир Иванович, что такое замужество, предлагаемое вами, очень странное, да и не соответствует нашей Христовой Вере.
– Нахожу!.. Нахожу с точки зрения догмы, навязанной, или я сказал бы, поработившей нас той же догмой христовой веры. А если вы заговорили о вере Христовой то она имеет много разветвлений. – Мормоны, например, берут себе в жёны и семидесятилетних старух и трехлетних девочек, если у них нет родных и нет средств к существованию. Такую обязанность мормоны берут на себя, а женой в нашем понимании этого слова, может быть только одна женщина, или ни одной, если он, скажем, восьмидесятилетний старик. – Так что здесь, как посмотреть. А они тоже верят в Иисуса Христа.
– Я смотрю на жизнь с точки зрения моей веры и нашей православной церкви – отпарировала Ольга.
– А разве наша вера и наша православная церковь отрицает и не регистрирует браги с огромной разницей лет? – Да сколько угодно! – оглянитесь вокруг.
– Но не по законам мормонов! – Не утихала Ольга. Она осмелела. –
– Совершенно верно! – Мормонов я привёл в пример, чтобы подчеркнуть только разнообразие нравов и самой жизни. У меня другой жены, кроме вашей дочери не будет. И вся её супружеская обязанность, ко мне лично, будет заключаться лишь в том, чтоб вместе отслужить в церкве обедню, когда я буду не в отъездах. И от кареты до входа в церковь пройти со мной под руку. А когда она будет рожать, привезти повитуху и потом беспокоится о том сорванце, в хорошем смысле этого слова, что появится на свет – При слове «Сорванце», на его лице появилась приятная улыбка. – Ещё озвучу, хотя вы и так понимаете, что Цербера у её спальни не будет!
– Ну это же!.. Ну это же … как-то не по человечески! – чуть ли не крикнула Ольга. – Не по человечески к моей дочери! Лично я – против! – Это сделка с Дьяволом!
– Понимаю! – Не по человечески лишь потому, что мы сознательно оговариваем ситуацию. Если бы мы, и не только мы, просто молчали, как это делается сплошь и рядом, то было бы вполне по человечески. – А Дьявол?.. Чем он хуже Бога? – И тот и другой вершитель судеб человеческих!
– Как вы можете Василий Иванович равнять Бога с Дьяволом?! – Это меня ещё больше убеждает, что мою дочь нужно прятать от вас … и … как можно – дальше!
– Вот потому, дорогая Ольга, я говорю не с Наташей, а первым делом с вами, с её родительницей, и я надеюсь вы передадите моё предложение и мою просьбу без искажений. Я надеюсь! – Последнее слово он сказал очень твёрдо. – С ней я поговорю отдельно. – Ольге не чем было возразить и она промолчала.
– Ещё стакан чая?
– Пожалуй – да! – ответила Ольга изучая рельеф на своей чайной ложечке. – потом подняла голову и неуверенно, и как-то несмело и мягче возразила. – – – – Исход решения от нашей беседы будет зависеть только от Наташи. Только от неё. Хотя она ещё нуждается в родительском наставлении. Учитывая её возраст ...
– И от вашего тоже – возразил Владимир Иванович и твёрдо повторил – и от вашего тоже решения, и я твёрдо надеюсь на положительный исход! –
Допивали чай молча. Наташа чувствовала себя совсем обессиленной и обездушенной. Руки её дрожали. Казалось большего душевного потрясения она ещё никогда не испытывала, хотя в принципе предложения Владимира Ивановича несли очень даже человеческую основу и были очень демократичны. Тем более в тот век – что на взгляд, уже наших современников – более архаичный.
Владимир Иванович тоже чествовал себя опустошённым. Всё что в нём было – он сегодня выплеснул. Хотя, если копнуть душу его, и залезть туда, куда он и себя не пускает, то появилась бы, пусть одна и та же картина, но в некотором искажении – под другим ракурсом. Конечно, беря Наташу таким образом в жёны – он жертвовал. Жертвовал чувствами, принципами, и многим другим, чего он ещё не придумал, чтоб искупить грехи свои и своих родителей. Но у этой жертвы был и греховный плюс! –  Плюс состоял в том, что он часто будет видеть, просто видеть –  Ольгу! –  Душа старого полковника, даже при мысли о ней ... трепетала! Но!.. Он к ней даже не притронется и это тоже будет с его стороны огромным принесением в жертву самого себя, для облегчения грехов своих и родительских. Своеобразное самобичевание, –  такие не материальные, а душевные вериги! – Что только не может прийти в голову богатому человеку? – Всё, что он в состоянии оплатить, а следовательно ... и выполнить за имеющиеся у него деньги!
Но разве он покупал Наташу? – Наверно покупал. Мог ли он в свои годы сделать такое предложение, не имея власти и богатства?! – Конечно нет, и он это знал. – Только власть и богатство разрешили ему повернуть язык таким образом, и превратить мысли в членораздельные звуки. Были ли у него угрызение совести перед людьми? – Нет! – Были ли у него угрызение совести перед догмами навязанными определённому духовному анклаву человеческого общества? – Да! – И ещё какие! – Но он был вне догм, поэтому культурно плевал на них, не возбуждая неприятия окружающих! – Были ли у него угрызения совести перед Богом? – Нет! И ещё раз – нет! – Ведь это Бог создал его таким! – Значит была причина у Бога родить его при самых кощунственных и неблагоприятных обстоятельствах! – Значит на Земле он был нужен в том, своём нынешним качестве, и именно здесь, где жили Ольга и Наташа.
– Я провожу вас к карете.

Эскорт был тот же. Но она, у своего дома, когда сходила с кареты увидела в составе эскорта Петра, подошла к нему и сказала –
– Может зайдёшь к нам чаю попьём. Надеюсь Наташа дома.
– Нет, госпожа Ольга! Мы должны в полном составе прибыть в казармы и доложить сотнику.
– Ну, как знаешь. –
Ольга была удивлена! Что касается её дома, то с Петра строго не взыскивали. По распоряжению самого полковника – Петро опекал их дом. И задержку он мог бы объяснить любыми обстоятельствами.
Наташа была дома. Она сидела возле лампы с абажуром и читала какой-то модный в то время роман. Абажур затенял всё пространство над Наташиной головой, поэтому такая прекрасная очень ухоженная головка казалась главным атрибутом интерьера. На щеках играл не тронутый помадой румянец. Чёрные как смоль брови выдавали частичное происхождение в девичьей крови кавказской закваски.
Наташа оторвалась от книги и спросила –
– Ну что, мам? – Зачем он тебя?
– Ладно Наташа, дай опомниться, завтра поговорим.
– А что, что-то серьёзное?
– Если б не было серьёзным, то он содержание передал бы цидулькой. А так глаз - на глаз!
– Ничего мам, проживём, не переживай …
– Петро был в эскорте. Пригласила на чай – отказался, ещё позавчера он принял бы предложение на ура!
– Всё в порядке, мам, давай тоже до завтра …
– Ну хорошо.

После завтрака Ольга собралась с силами, посадила перед собой Наташу и сказала –
– Ты только не переживай … даст Бог всё уладится.
– Не пугай меня, мам, расскажи всё по порядке, я крепкая, переживу. – И Ольга передала весь разговор, ничего не утаивая, до последней запятой.
Её повествование длилось часа два, так как Ольге пришлось возвращаться, всё пересказывать по два три раза. Наташа сидела, не меняясь ни в цвете лица ни в принятой позе. Она впитывала каждое слово матери, каждый оттенок её голоса. И только в глубине души, или в извилинах своего молодого и острого ума, перетасовывала сообщение как цыганка карты, и сортировала их, раскладывая по значению такого неожиданного содержания.
Ольга закончила свой рассказ, помолчала, вытерла слезинку, что появилась в её глазах, вздохнула и тихонько произнесла –
– Может нам уехать с этих мест … но … куда?

Наташа, вместо того чтоб опечалится улыбнулась, поднялась с табуретки, подошла к матери, вытерла платком слёзы с её глаз и сказала –
– Мам, не печалься … но давай перенесём нашу беседку на завтра. Мне нужно кое чего обдумать. Давай я сейчас изготовлю донскую уху. Наш сосед – дедушка Макар, пришёл с речки и поделился уловом. Он подарил сазанчика килограмма на полтора. Ты разве вчера не заметила? –
– Да заметила – кот ходил вокруг тазика, так что неизвестно, что от той рыбки осталось. – Наташа улыбнулась, а Ольга была удивлена Наташиной выдержке.

На следующий день во время завтрака Наташа сказала –
– Мам, я готова продолжить вчерашний разговор. –
Мать с тревогой посмотрела ей в глаза.
– И что?
– Мам, есть Бог – я убедилась. Я без всяких оговорок принимаю предложение Владимира Ивановича! Моя юность будет прекрасным украшением его полковничьей солидности. И я буду ходить с ним под руку не только в церковь …
– Наташа, ты что? – А ка же Петро?!
– Мам, я не понимаю как это случилось. Я была как в бреду, я ничего не соображала и я … отдалась Петру. Месяц назад я поняла, что беременная и сообщила эту радостную новость виновнику своей беременности. Мамочка, я месяц ежедневно ждала, что Петро предложит мне за него выйти замуж! Я ждала каждую встречу, но он упорно молчал! Я ежедневно видела во снах себя его невестой и женой! Я плакала в душе! – А он молчал. Мой отец кавказец, видимо и мне он передал свою кавказскую гордость! Мамочка, я не могла клянчить, выпрашивать у Петра, чтоб он женился на мне и мы бы растили своего ребёнка! Я унижалась сама перед собой и ждала, что он проявит инициативу … Мама, мамочка! – Он проявил инициативу! Перед тем как ты ехала к Василию Ивановичу – он был в эскорте, я подошла к нему, а он не слезая с коня предложил мне избавится от ребёнка! Мамочка, я не могу избавиться от ребёнка! Ты же не избавилась от меня, хотя там была другая ситуация!
Я не знала как тебе признаться во всём этом! Мамочка, мамочка – ведь это Бог услышал меня и пожалел мою душу и моего ребёнка! –
Обе женщины плакали! Слёзы радости обновляли их силы!

Через два дня Ольга нашла способ встретится с Владимиром Ивановичем и сообщить о Наташином согласии. Через неделю из Ростова поезд уносил их в Санкт-Петербург, чтоб там повенчаться в Софиевском соборе.

В Санк-Петербурге на Васильевском острове, по четырнадцатой линии у Владимира Ивановича был магазин по продаже вин из его погреба на первом этаже, а на втором – шестикомнатная квартира . Они там прожили неделю.

По возвращению из Санкт-Петербурга было мног общих хлопот по переезду Наташи в Имение Владимира Ивановича. Так началась новая жизнь, а она принесёт ещё очень много сюрпризов приятных и не очень.

Конец седьмой главы