Поскольку между нами ничего
не происходит, как – в сердцах замечу! –
раскрытая тетрадь глядит черно
на потолок растёкшеюся речью,
насколько бурно плещется меж тел
в пространстве неослабно море дел.
Хоть и живём на разных берегах,
не крепче моего твой личный холод;
прям как сорняк, растёт звериный страх,
когда смотрю на то, что происходит…
играет, морю шумному внемля,
мой берег роль большого корабля.
Затем-то, знай, рассеется туман,
раздвинутся пред зрителем кулисы,
да враз оставит судно капитан,
похожее на труп гигантской крысы, –
к началу направляемый концом,
с прогнившим я расстанусь мертвецом.
Земля моя по-прежнему мертва:
засохший куст, ветвистого скелета
покачиванье, призраки, слова
прощанья зарифмованные, света
лоскутья на челе, замкнуть уста
желание, забвенье, пустота.
Но в лабиринтах городских аорт,
сопровождая каждый новый день, я,
теряясь, понимаю – кто тут мёртв:
нить Ариадны – только точка зренья.
На фоне жизнью полной синевы
мы поровну, любимая, мертвы.
И это нас роднит, сближает… час
круг свой не завершит – сойдёмся, дабы
те чувства, что, как черви, нынче в нас,
нашли возможность выразить масштабы,
недаром под небесной синевой
идёт за мной повсюду призрак твой.
О призраке твоём сегодня речь…
жаль, от него не буду лавров ждать я
Мой берег мертв как место наших встреч,
смерть заключила нас в свои объятья,
хоть буду жить и видеть царство тьмы,
покуда между нами только – мы.