Лебеда стоит бледна –
аж мучниста.
Словно ждёт: вот-вот беда
постучится.
И завоют среди дня
молодухи.
И притихнет ребятня
с голодухи.
Лебеду мы эту срубим
под корень,
ребятишек этим супом
покормим,
потому как: огурцы ль,
лебеда ли –
лишь бы наши огольцы
лепетали.
А еда та лебеда
никудышна.
Как вошла она туда –
так и вышла.
И, конечно, лебеда
это знает.
И поэтому бледна.
И страдает.
А мы сами про страданья
забыли,
далека от тех страна
от событий,
на траву уже не сядет,
пожалуй.
Но растет она.
На всякий пожарный.