И сон как явь, и явь как сон
Дурной, пришедший в полудрёме
Над фолиантами в истоме,
Когда мертветцким взглядом том
Смотрел на тусклый свет, притом
Давно разбитыми словами
В ажурной переплётной раме,
С дырою сбоку для кольца,
Как из терновника венца,
Спадающего сталью острой
Цепи на однотонно пёстрый
Дубовый вырезанный пол,
Способный ярче чем глагол
Гореть и греть сердца иные,
Смотря на то, как расписные
Гравюры видных мастеров
Находят свой последний кров.
И свитки древнего народа,
Изменчивые как погода
По смыслам, что находят в них,
Так как размыто писан стих,
Скоплением проклятых имён,
Ведут рассказ, как сгинул он.