Смотритель маяка был слаб и сед,
Его года на нет сходили тихо.
И снились дом, собака, облепиха,
И праздничный, на шесть персон обед.
И через шум сверкающей волны
К нему входили, как из глубины
Жена, сестра, племянница и дети.
Нет в мире никого,
Чтоб был в ответе
За то, что нам показывают сны.
Он открывал глаза и видел небо, затянутое тучей и тоской.
И рокотал насмешливо прибой,
Роняя разум в солнечную небыль.
Ему казалось, что опять он муж, отец, хозяин дома, брат и дядя.
Что сад зацвел, что слышен смех и звон.
Что в свете лампы золотятся пряди.
Что слышно 'Аве отче' в шуме волн.
Он просыпался, сад двоился, гас.
И голоса внезапно утихали:
Они его уже не окликали.
И тише становились к разу раз.
Смотрителю усталому казалось,
Что без него продолжился обед...
Но все казалось...
Это все - казалось.
На самом деле:
Хоспис
Койка
Бред.