К его приезду готовились заранее. За день, не позже, во дворе клеились объявления, чтобы жители убрали от подъездов припаркованные автомобили. Пал Палыч с дворником при обходе лично лупил пинками по колесам нарушителей, и неубранные машины истошно голосили, призывая хозяев избавить их от этой участи.
Участок под производство высотных работ вдоль тротуаров огораживался сигнальной лентой. И вот, наконец, Харлей Дэвидсон, вызывающе блестящий, обвешенный причудливыми прибамбасами и не менее фантастичным седоком в черной змеиной коже, ботах, перчатках, шлеме, появившись из ниоткуда, останавливался посреди запрещенного для всех круга.
Действие начиналось.
Из навесных ящиков на мотоцикле доставалось альпинистское оборудование, а ему взамен внутрь помещалась экипировка мотоциклиста. Ящики запирались. Оборудование с веревками, карабинами, блоками, роликами и ещё черт его знает чем, весом в полтора пуда поднималось на крышу семнадцатиэтажки на широких плечах приезжего.
В лифте они здоровались.
- Привет, Пал Палыч!
- Привет, Пал Палыч!
Им обоим, и молодому, и старому, одинаково высокого роста, приятно было называть друг друга ещё и по отчеству. Тёзки как никак.
Работа была знакомая: расчищать от обваливающейся штукатурки межэтажные швы, заполнять щели пеной и замазывать снаружи мастикой. Старший Палыч спускал ведро с материалами и инструментами вниз и поднимал то же ведро с кусками старой штукатурки на крышу. Младший висел на своей веревке вдоль стены на двадцатиметровой высоте и производил сами работы. Они передвигались по периметру многоэтажки с черепашьей скоростью, младшему приходилось часто подниматься наверх и перецеплять страховку, да и водички попить – стояла середина лета, солнце палило, гудроновое покрытие на плоской поверхности плавилось под ногами, пахло креозотом, раскаленными шпалами и поездом, который в детстве уносит тебя на юг к тёплому морю…
Подавая бутылку с водой альпинисту, Палыч поинтересовался судьбой его отца, тоже Палыча, тоже альпиниста, своего ровесника, не оставившего в таком возрасте свою опасную работу даже после второго падения с высоты, но повлиявшего на него неожиданным образом: он начал искать эликсир молодости и бесстрашия.
- Отец-то? – заглатывая воду и работая при этом кадыком как поршнем на мясистой шее, отвечал молодой Палыч. – В Хиву подался. На родину Заратустры. Паломником…
- Всё не успокоится?
Паша снял шлем и вылил остатки теплой воды на спутанные от пота темные кудри.
- Не успокоится, пока не докопается…
Отерев лицо, он достал из-за пазухи медную фляжку и сделал из неё пару маленьких глотков.
- Очередная «хаома»? – определил Пал Палыч по знакомому хвойному запаху напиток, которым Паша угощал его в прошлом году в день знакомства.
По его словам, древний настой зороастрийцев состоял из мака, каннабиса и растения эфедры. Секрет настоя был давно потерян, но отец Паши решил докопаться до истоков бессмертного зелья и теперь оставшуюся часть жизни тратил, посещая заброшенные капища парсов по всей Центральной Азии, чтобы восстановить забытый рецепт.
- Не хотите? – Паша протянул фляжку Пал Палычу.
- Увольте! – отказался Палыч улыбаясь. – Я после твоего угощения год назад всю ночь пескарей руками ловил, как в детстве. Только не в речке, а под одеялом…
- Правда? Вы не рассказывали… А голова не болела? – улыбнулся Паша в ответ.
- Как ни странно, не болела. Даже забавно сейчас вспоминать…
- Зря не рассказали. Я бы отца известил…
- Известишь, успеешь ещё… Ну как, его в парсы ещё не приняли огнепоклонники?
- Куда там! – грустно ухмыльнулся Паша, лёг и вытянулся во весь рост на раскалённой крыше, расслабив спину. – Они же только между собой кучкуются, как в Английском клубе… А он историю Савла из Библии хочет повторить. Как будто было ему видение доброго Ахура Мазды и тот лично сообщил ему состав божественного напитка… А злой Ахриман строит ему козни, путает в вычислениях… Палыч, вот скажите, вы апостолу Павлу верите? Он ведь Христа в глаза не видел, в отличие от остальных апостолов, а туда же… поучать кинулся… Я отцу говорю: брось ты этих парсов, не докажешь им ничего, они поумнее всех этих римлян, галатов и коринфян будут. У меня старший в инете смотрел. Зороастризм древнее христианства на три тысячи лет…
- А дед не слушает?
- Не-а… Он же аксакал, сам всё знает… Батя ещё на Токтогульской ГЭС альпинистом работал, потом взрывником. Позже, на Курпсайской… Я там и родился, в Киргизии… Начинал на скалодроме в Чон-Курчаке тренироваться, потом на молодежные соревнования выезжал по скалолазанию, в Индию, в Иран. Я отцу оттуда эфедру возил, там её в свой нектар, «сому», индийцы для общения с богами добавляют… Но слабовата эта «сома» против папиной, прямо скажу, после неё только на баб тянет… Так что насчёт апостола Павла скажете, тёзка? Стоит ему доверять?
Пал Палыч подождал, когда Паша закроет глаза, и ответил:
- Пока из четырнадцати апостольских посланий только семь считаются авторскими. Хотя и они близки к компиляции. И ты прав, вряд ли сын богатого еврея, римского гражданина, торгующего палатками на праздник Кущей; сторож одежды убийц святого Стефана; фарисей, учившийся у Гамалиила, и преследователь христианской веры мог в результате всего одного видения вдруг прозреть и стать из хулителя апостолом Христа. Его евреи в изменники записали, решили убить. А христиане спасли - спустили из окна в корзине на веревке с городской стены. И он на три года скрылся из Дамаска, убежал в Аравию… Трусишка…
Паша очнулся и спросил заинтересовано:
- С городской стены? В корзине?
- Да. Из окна дома, примыкавшего к городской стене.
- А высота там какая? Метров десять?.. Мог бы и сам по веревке сползти. Сколько ему лет было?
- Думаю, что и тридцати не было…
- Гляди-ка, цаца какая! В корзиночке его спустили… - Паша сплюнул. – Спасибо, Палыч, что рассказал… Давай-ка за работу, дорогой! Щели не ждут!
Паша ещё часа четыре отбивал старую штукатурку и бережно складывал в ведро, чтобы вниз ни кусочка не упало. Потом часа два заполнял щели пеной и час замазывал их мастикой. При этом звонил по телефону сыну и искал с ним какой-то дискриминант; сдержанно осуждал с женой соседку, не убиравшую говно за своей собакой на газоне, где играют дети; и каждый раз подмигивал Палычу, делая глоток из фляжки.
Летний день продолжался. От плоской нагретой крыши исходил смолянистый жар. Спрятаться Палычу было не под чем, а от постоянных наклонов с ограждения к веревке и вытягиваний тяжелого ведра наверх непривычно побаливала мокрая от пота спина.
В голову Палыча тогда приходили воспоминания не о горячих шпалах и рельсах, уносящих весёлый поезд на юг, а о студенческой практике в доменном цехе.
На литейном дворе после выпуска чугуна ему приходилось чистить канавы от шлака, часто нагибаться над раскалёнными кусками, цепляя их за вспененные бока тяжелым крюком на стальных стропах, спущенных с мостового крана невидимой крановщицей. В черных графитовых облаках он ловил болтающуюся чалку с грузом, чтобы отправить пылающие куски в кипящий шлаковоз. И вновь нагибался, отрывая следующий кусок…
В то время он думал не о поклонении огню, а о горячем стаже, сулящим раннюю пенсию. И о том, что в бригаде горновых ему как практиканту большего, чем эту грязную и душную работу, не доверят. Но Палыч понимал, что подводить товарищей было нельзя. Шлак нужно было убирать ещё горячим, иначе он мог застыть, и тогда эти глыбы пришлось бы долбить отбойным молотком всей бригадой после смены…
Потому, по-товарищески, оставлять болтающегося на страховке Пашу в одиночестве тоже было нельзя. И доделать надо было всё за сегодня, пока не начался дождь или не поднялся ветер. Да и разовый вызов Паши управляющей компанией стоил столько же, сколько и месячная зарплата Палыча. Приходилось терпеть и распределять оставшиеся силы без живительного «хаома», пока упрямое солнце не коснулось горизонта, и пока мастика, наконец, не закончилась.
Закончился и «хаом». Поднявшись на крышу, Паша потряс пустой фляжкой и, сматывая свои верёвки, сообщил:
- Батя прав. Зелье-то помогает!.. Кстати, он звонил уже из Азербайджана, из Атешгяха, «дома огня». Говорит: жарко там, за сорок… А у нас прохладно!.. Вам привет от него. Спрашивал, я вас не замучил? А, не замучил?.. Я сказал, что все Пал Палычи одной крови!.. Мы от работы только молодеем. Куда есть верёвочный доступ, мы всё сделаем. Правильно?..
- Ты бы лучше настойку его похвалил.
- Успеется. У меня еще вечером занятия в школе скалолазов. Жена новую группу набрала, надо помочь.
- Опять на стенку полезешь? – удивился чуть живой Палыч.
- Зачем на стенку? На скалодром. Пусть детки учатся… Чтобы их в корзинках со стены не спускали! Правильно я говорю?..
Когда Пал Палыч провожал его Харлей взглядом со двора, он ещё не знал, что на следующее лето тёзку не увидит. По телефону ответит его жена. Печально, насторожено переспросит:
- Вас Пал Палычем зовут? Как и Павлика? Ах, как дедушку… Да, я слышала о вас… Что?.. Он не сможет вам помочь. Его нет… И дедушки нет… Где они?.. Скоро ли вернутся?.. Как всё доделают, так и вернутся… Везде, где есть верёвочный доступ… У них же вторая специальность «взрывник», они огнепоклонники. Вы не знали?..