кати, кати, мой скарабей
свой шарик лапок булавами,
мою печаль между травами,
в которых ты с далёких дней !
ты шарик свой, ах, скарабей
навозный мною удобри
и – на ту сторону земли
до первой травяной зари
кати меня, меня продли !
ах, печаль мою, мой жук, –
до берёз, до платья,
до откуда льётся звук
первого объятья…
до колодца, ах, продли,
где она стояла, –
жажду, жажду утоли
там, где поднимала
вёдра мама молодая
мне и той девчонке, –
что глазела, не моргая,
сокрушая, в платье тонком,
солнечно и звонко…
под подсолнечной панамой,
где мы в прятках скрыты… –
до игры меня до самой –
в травах – малахитом
ты меня в свой шар, скорей,
весь мой труп моей юдоли,
ах, скатай, мой скарабей,
в свой скатай гелиополь !
и – сквозь закат, и – тарахтя,
и – шаром огненным светя,
за небытьё до с чем-то рядом,
с заветным чем-то… – не иначе, –
с на синь переведённым взглядом
храни нас ра от одуванчи-
ко-выль травы ! и, вопреки
самуму жгущему тоски,
`в гуде через ковры полей
кати свой шарик, скарабей !
по звёздам млечного пути
кати меня или лети !
мой бедный жук ! как проползти
сквозь склеп людской со всех сторон,
сквозь мумий заревой виссон –
в шары свернувшиеся дали,
в траву до утренней зари
с той стороны земной печали ?
кати меня или лети –
траву до утренней зари
закатным вздохом обагри !
мой бедный жук ! как проползти
до юностей, до безначалий
с той стороны земной печали ? –
как ты устал ! – но обагри
траву до утренней зари!
но `ввысь рассыпь свой флейтой дронго
свой шар, свой лирохвостый громкий,
свой белый шум, мой скарабей,
в котором ты с далёких дней… !