Я уже поскользнулся умом или лишь начинаю?
В прошлой жизни скользнул — полустанком сгоревшей эпохи,
И с тех пор я сижу на полу и метель сочиняю —
Сквозняком по бетону, где топчутся лапками блохи.
На полу — как на взлётно-посадочной аэропорта,
Занесённого бархами где-то в пределах Найроби,
Где ветра отдают сто команд — от «куси» до «апорта»,
Изрыгая песок в опустевшей пещерной утробе.
В доме пусто, но в гулком пространстве мерещатся лица —
Пузыри витражей почерневше-кирпичных соборов,
Чьи глаза, как яичница, — выпукло-жЁлты. Граница
Между нами лежит проводами электроприборов.
Я сижу в тишине и затравленно, тихо мотаю
Струны старых роялей в тугие клубочки улыбок;
Теми струнами я свои мнимые раны латаю
И вставляю заплатки на ссадины прежних ошибок;
Наблюдаю, как ногти растут на слабеющих пальцах,
Как ползущие по потолку теневатые массы
Превращаются в чёрные клавиши — в призрачных пяльцах
Жизнь-карга вышивает ужимки свои и гримасы.
Моя жизнь — это сны, но в тех снах не смыкают ресницы,
Там, уснувши без снов, я порой попадаю в ваш Город —
Хуже детских кошмаров, где перья последней жар-птицы
На трамваи со свитками кож человечьих по ворот
Лепят вместо рекламных плакатов. Где над облаками
Вместо люстр подсолнухи вкручивать можно руками —
Они светят, то вдруг раздуваясь, то делаясь у;же,
И, пульсируя, множатся белые радуги в лужах.
Впрочем, радуги эти — лишь след самолётика в небе,
Что мы к вам запустили, сложив из цветного картона.
Вы не видели радуг — живых, настоящих! И в хлебе
Не найдёте горбушку Луны и овраги Плутона.