Передо мной, как на иконах,
повыше на две головы,
скрываясь в серых балахонах,
стоят печальные волхвы.
Что за дары в ладонях прячут
волхвы в упругой тишине,
наверно злато, не иначе,
а что ещё дарить им мне?
Пророчеств буйных мне не нужно,
сам в жизни знаю наперёд,
что ждёт отчаянная стужа
и смёрзшийся от влаги рот.
Зима - закон и неизбежность,
зимой спадает пелена
на знанье, что в любовь и нежность
запущена своя цена.
У каждой вещи есть свой ценник
и что готов в неё вложить -
за радость от прикосновений:
жизнь, деньги или каплю лжи?
Нет, ничего! Пускай другие
себя побалуют ещё,
тела их, живостью тугие,
к пределам радости влечёт.
А я, как сломанная ветка,
что бросят вскорости в огонь -
подобно книжной чёрной метке
в грудь упирается ладонь
и проникает без усилий
сквозь мышцы в замершую грудь
и в мире крашенных идиллий
прервётся вздохом чей-то путь.