В глаза смотреть, улавливать черты
и видеть в ком-то собственную вещность,
в бессмысленных иллюзиях застыв,
почувствовать, что мы совсем не вечны;
добро и зло связав в тугую нить,
сведя свой мир до углового камня -
уже никак судьбу не провести,
и тьму не оглушить сердец раскатом,
ни мёртвым светом лун не ослепить
грядущее, страшащееся мысли
о нём самом. И буквы в новый стих
стекаются, как распродажный бисер,
в узоры полумёртвых
страшных слов. И не спасти...
пустых времён разбитое стекло.
Оно стекло...
По правилам пожизненной игры
в искомое любви и искры счастья -
мы осушаем реки, жжём мосты
и разрываем прошлое на части-
всё ради узнаванья наготы
чужой души,
в зверином или ангельском обличьи;
все помыслы беспомощно чисты,
когда летят евангельские притчи
над хаосом разбросанных планет,
их собирая в ломаные пазлы -
а истина, как помнится, в вине
и в женщине...- но это просто фраза,
которую легко произнести,
не распознав в ней ни тоски,
ни страсти.
Непониманье силится стереть
мир за окном;
коктейль стереотипов в нас кипит
и ночью выпивается быстрей,
чем в истине прокисшее вино -
и только дыры от проникших стрел
напоминают болью об одном -
беспочвенной поверхности пути,
молчании как форме всех начал,
о том, что жизнь под натиском мечты
сползает вязкой памятью, крича,
на послемраком выстланное дно
потерь и слёз.
И горечь слов простых
прервёт жестоко в уходящий час
любой полёт.