Постоянное желание распространять знания и опыт сдерживалось тем, что я никак не мог решить одну научную задачу. В солидном журнале я прочитал, что этой же проблемой заинтересовались два знакомых мне белорусских учёных. Мы договорились, что я приеду в Минск и мы "обкашляем" эту проблему.
Я хотел полюбоваться природой Белоруссии и решил ехать в Минск поездом. Мне посоветовали взять билеты на некий "пятьсот-веселый " пассажирский поезд, в котором были только общие и плацкартные вагоны. Он следовал в дневное время и останавливался у "каждого столба". Это меня устраивало.
Первые неизгладимые впечатления я получил от внешнего вида вагона. Всё было покрашено в темно-коричневый цвет, окна плотно не закрывались, везде пыль и грязь, в туалет заходить было опасно. Мне пришли мысли, что его сделали в 1937 году для специальных целей.
Я ехал один, смотрел в окно и временами читал журнал. На каком-то полустанке в купе зашла семья - папа, мама и мальчик дошкольного возраста. Родители были одеты практически одинаково в хлопчатобумажные серые пиджаки. Они поздоровались и сели. Оба родителя положили руки параллельно на колени. Я обратил внимание на натруженные руки , толстые и мозолистые пальцы. Я подумал, что вот на таких людях и держится сельское хозяйство республики. Вот поэтому здесь больше всего скота на душу населения и самые качественные молочные продукты. Я слышал, что из 1 кг белорусского сливочного масла в соседних республиках делают 3 кг бутербродного.
Родители сидели молча и безотрывно смотрели выше моей головы на темно-коричневую полку. А мальчик, сидя на грязном полу, беспрерывно играл со своей маленькой инерционной машинкой. Жик-жик-жжжж, жик-жик-жжжж. Я не мог любоваться природой и тем более читать журнал. Пришла мысль на несколько минут прервать это жужжание, и я с широкой улыбкой сказал:
- Мальчик, дай, пожалуйста, посмотреть твою машинку.
Мальчик очень серьёзно посмотрел на меня. Я так подумал, что он анализировал мою улыбку и оценивал риски. Зелёная сопля висела на его губе. Он подозрительно сузил глаза, резко втянул всё в ноздрю, и сказал:
- Х@й табе, а не машинку!
Мать дала ему подзатыльник и сказала:
- Як табе не сорамна! Больш ты нихто!
Отец практически не среагировал. Он только вытер свой нос тыльной стороной ладони и продолжал смотреть на верхнюю полку. Мне показалось, что мальчик это произнёс не впервые. Я вышел в тамбур, курил и анализировал вышесказанное. Возможно, что мальчик мне сказал бы то же самое, если бы я попросил у него конфетку. Как мне пояснили специалисты по изучению мата, что даже в далекие времена, ещё до татаро-монгольского ига, это высказывание означало "категорический отказ с одновременным оскорблением просящего ".
Командировка прошла успешно. Я доложил коллегам о путях решения упомянутой задачи и рассказал о встрече с белорусским мальчиком. Этот рассказ почему-то быстро распространился и долго циркулировал в окружающем пространстве.
Однажды я попросил начальника лаборатории выписать два прибора для эксперимента. Когда начлаб вернулся, то доложил мне :
- Завскладом сказал мне примерно то, что Вам белорусский мальчик. Эти приборы предназначены только для ремонта боевой техники.
Ещё пример. Я пришёл к начальнику и попросился на среду в отгул за праздничный наряд. Причина была в том, что охота разрешалась по субботам, воскресеньям и средам, но начальникам знать об этом не обязательно.
Шеф раскрыл широко глаза и сказал:
- Какой отгул!!! Завтра приезжает комиссия по проверке научной работы. Вот что бы по этому поводу сказал белорусский мальчик , а?!
Охота в среду накрылась. А вот высказывание белорусского мальчика до сих пор широко употребляется даже в интеллигентных кругах, если уместен категорический отказ.