Мария огребла сполна
От пап с трактовкой Ватикана
Тысячелетия вреда!
И вот свобода из капкана
на образ из дамасской стали.
В двадцатом веке, лишь тогда
Травить святую перестали.
+24+
Для миллионов стал он босс.
Растиражирован по храмам.
А шёл тогда в крови он бос
По мостовой, был назван хамом.
И нёс из кипариса крест,
Что грубо вырубил раб Рима.
И был его властям арест
Так нужен. И непоправимо
Библейский этот весь сюжет
За шагом шаг тянул к финалу.
Толпа глумилась. Ей в ответ
Лишь стиснул зубы, не стонал у
Ограничительной черты
Живой цепи центуриона.
Солдаты все сомкнули рты,
И от толпы их оборона
Иуду не могла спасти.
По ту он сторону распятья.
Гвоздь не пробьёт его кости,
И не его в лохмотьях платье.
Серебреников звон в ушах.
Их ровно тридцать. Что же дальше?
Вот совесть выставила шах.
Смерть прорастает из-под фальши
Завистливых слепца надежд,
Вчера Иуду искушавших.
И вот стоит он средь невежд
Под номером один средь падших.
И видит боль в глазах Христа,
И капли крови на деснице,
И в боли корчатся уста,
Вокруг него в экстазе лица.
Ещё в саду ждёт суицид,
И труп его не искалечен;
Ещё не взял над жизнью стыд
Верх, но клюёт как ворон печень;
И Гефсиманская петля
На шею ночью не одета;
Ещё гордыню утоля
Его раскаянье там где-то;
Ещё от веса серебра
Солдат не в силах оторваться;
И нет пореза у ребра
Разящего копья паяца;
Ещё он жив, тот кто рождён
От девы-матери Марии.
Под жарким солнцем, как дождём,
Кто встретит смерть без истерии;
Благословение Христа
Иуде выйдет приговором,
И будет истина проста
Тому, кто в смерть ворвётся вором.
Кто был Христа учеником,
Сам мастер сладких поцелуев,
Поник Иуда - в горле ком,
С деньгами племени холуев
Ему и ночи не прожить,
И пережить в проклятьях многих.
Но, а пока в толпе рож выть,
Принять смирение убогих.
И как Иуде перенесть,
Того, кто встал меж ним и верой?
Нет, не предательство, а месть,
Она ему служила мерой,
Когда его, поцеловав,
Вино, как кровь испил Христову.
Какой живучий этот сплав:
Предательство и зависть к слову.
Завистник стал Христа палач -
Христа, живущего крылато.
Распятия - Иуда ткач.
Не деньги! Смерть Христова – плата
За то, что так умел парить
Крылатой рифмой над богами.
Сам Бог, рождённый говорить
В божественной словесной гамме.
За это именно распят.
На тайной преданный вечере.
У миллиардов этот яд,
Как в древности и в новой эре!
Первосвященник - не подлец,
Орудие у серой массы.
Поэт распят. Его венец -
Такой пиар! Срывает кассы!
И пусть Иуда заклеймён,
Христу воспели смертью оду,
Но истинно для всех времён -
Поэт лишь мёртвый люб народу.
(Выдержка из христианской поэмы
“Taboo or not taboo!”)