ВОЗВЕЛИЧЕННАЯ
Я!
Лисий!
снимаю
груз обыденного
с души!
Из-под спуда
отупляющих
надоб каждодневности
сопряжённых убого
со скудостью и теснотой
высвобождаю её!
Выпускаю
на простор
празднества!
в океан бурлящий
ликования!
Дабы всей своей полнотой
славила
Вакха!
Покойно безбрежное море. Будто и не оно хмурилось поутру, перекликаясь с грузными тучами. Будто и не оно вспенивало гребни свирепеющих волн, готовых разгуляться в лютости по первому сигналу закрученной раковины Тритона.
Вольготно раскинулось необозримое, потягивается. Лениво усмехается небу, состязающемуся с ним в синеве. Невыносимо блестит, отражая раскалённое светило. Ослепляет.
На скале невесело пирует дочь грозного Миноса, Собеседника Зевса. Что ты делаешь, Коркиона! Не смешивая вина с водою, покорно ставишь неразбавленную чашу пред вскормленницей своей. Но нет горькой ни в чём утешения. Не впрок огненное питьё. Не облегчает ей тяжкого бремени. Не унимает боли, затягивающей на висках железный обруч. Неотступна тоска щемящая. Бычьим копытом наступила на горло неизбывная. Давит раздвоенным. Чёрный парус плещется в глазах царевны. Заслоняя и море, и небо.
Непроницаемой пеленою колышется между ней и вселенной.
Оглянись, Ариадна. Пустынный остров подёрнулся зеленью. Нагая земля оделась красочными паволоками. Защитой от зноя поднялись могучие сосны-великаны, будто Гекатонхейры-Сторукие, вновь порождённые Геей. Уверенно разряжают нестерпимый поток палящих лучей, простирая мохнатые, ощетинившиеся иглами лапы. Медлительные пальмы раскачивают опахала, осеняя подножие привечающей прохладой. Из-под широких листьев вынырнули ватаги сочных, сладких, золотистых фиников. Им в соперничество замелькали приманчивые блики наливных, румяных, пухлых персиков. По недостатку яркой наружности, нарочно постукивают погромче, оповещая о себе, маленькие, твёрдые, в цвет листвы, шарики со съедобной начинкой, заселившие густо орешник. Пышнокудрая тутовица розовеет, точно скопище гигантских букетов. Белыми, красными, фиолетовыми струями фонтанов взмыли ввысь осыпанные цветами кустарники.
Щебетом и посвистом наполнили рощу птицы.
Встань. Разомкни круг своего одиночества. Спустись с бесплодной скалы, куда забросило тебя отчаяние. Ступи на упругий ковёр податливых трав. Распахни сердце. Дай нагретому дёрну дохнуть на тебя лаской тепла, растопляющего изморозь тревоги. Дай беспечному ветерку овеять тебя улыбчивой негой чистого воздуха, уносящего прочь заботы.
Струятся апельсинно-лимонные ароматы. Благоухают мирт и розмарин. Выметнулся самозваный родник. Побежал по пёстрым камушкам ручей. Журчит, сочиняя на ходу незатейливые песенки. Подойди к нему. Прислушайся к переливчатым трелям. Впусти в душу бесхитростные ритмы с их целительной бодростью. Зачерпни ладонью студёной влаги. Умойся.
Ключевая вода
навсегда
смывает
следы
слёз
Теперь вперёд. Не останавливайся. Не замедляй шагов. Расступаются пред тобою деревья. Раздвигаются в обе стороны. Осторожно отстраняют свои шершавые тела. Попечительно отводят колючки и сучья, дабы не оцарапать лилейной кожи. Узкая тропа выводит на поляну. Совершенно круглая эта поляна. Вязы и буки выстроились светлой охранною стражей. Шатром сомкнулись в вышине исполинские ветви пиний.
Тёмный плющ гибко обвил стройные торсы платанов. Дикий виноград сплошь оплёл стены и своды зелёных хором. Тяжело свисают налитые отрадой гроздья. Будто груди критянки, склонившейся завязать сандалию. Не помеха им платье. Выскользнули из хранилищ своих сквозь расшитые узорами прорези.
Прекрасны
груди критянки
склонившейся
низко
к сандалиям
Ближе, ближе. Приподымись на носки. Запрокинь лицо. Спелая кисть коснулась щеки, дразнит рдяною гладкою плотью. Возьми губами прозрачную ягоду. Благостна тучная лоза. Чувствуешь, как запела её кровь в твоих жилах?
Горячим током растекается сила по молодому телу. Благоуханный сок вскипает стремительной светлою радостью. Пузырясь под маковкой, раздвигает уста улыбкой. Оттаивает застывшие в очах льдинки скорби. Обращает их вешними лужицами,
где звонко искрится смех.
Это тебе от меня. Прими мой дар, усыпляющий печали, убаюкивающий страданья. Утоляет он гневную муку, проливая над нею бальзам умирения.
Ты не узнала меня? Дивные лотосы выращивают лотофаги
Вкусны голубые плотные лепестки Отведавший их
забывает навечно о прошлом и сопряжённых
с ним горестях А ты проглотила мою
виноградину и сейчас исчезла грусть
из-под опущенных ресниц
Ты не узнала меня? Волшебное зелье приготовляет Кирка
владычица Эйи твоя родня Поднесёт гостю И не помнит он
ничего ниже своего имени И служит ей послушливым
рабом А Сирены? Все думы и помыслы вытравляет
у мореходца чаровное пение И завлекает на верную
гибель в когти крылатых хищниц Иного рода
забвением питает моя великая власть
Не несёт оно зла Любо мне веселие
А уныние ненавистно!
Ты не узнала меня? Пигмалион соделал из наибелейшей слоновьей кости
прекрасную деву и чахнул не желая другой жены Особо благоволит
Афродита к тому клочку суши куда впервые ступила родившись
в морских волнах Среди его обитателей и высмотрела себе
когда-то Адониса сладостного И над художником-
киприянином сжалилась богиня Оживила ему
хладную статую А я ради тебя влил
жизнь и красоту в целый остров
Не узнаёшь? Всё никак не признаешь меня? Я ВАКХ-ДИОНИС! сын Зевса и Семелы, дочери Кадма, царя знаменитых ристаньями Фив. Послал сыновей Агенор, тронодержец Сидона, разыскивать ненаглядное чадо своё Эвропи. Не найдя сестры, не посмел вернуться домой Кадм. И по веленью богов основал в Беотии город. Вот и получается. Зевс тебе дед, мне отец. А гордый Агенор нам обоим прадед. Кровники мы. Взглянул я на тебя, и душа опознала запечатленный в ней образ.
Не горюй. Нет у тебя поводов для кручины. Никто бы не смог разлюбить такую красавицу. И Тесей не по собственной воле покинул Миноиду. Это Вакх приказал ему удалиться. Верно, пока ты спала, Эрот не дремал. Увидел я спящую, и вонзилась оперённая радугой стрела мне в сердце. Всколыхнули его, напоив истомой, розовые бутоны, выглядывающие из твоих одежд.
Навеки останешься ты со мной. В удовольствиях и усладах будешь жить.
Радость без конца!
уделом супруге
Диониса
Я велик и могуч. Никто не властен уклониться от силы моей. Ни смертные, ни боги. Дед мой Кадм женился на Гармонии, тайной дщери Ареса и Киприды.
И мне
изошедшему
от Шлемоблещущего и Пеннорождённой
дано
наделять
воинственным пылом и жаром любовным
Сокрыты они в моём напитке. В колдовском безотказном напитке, коим я осчастливил мир. В ВИНЕ ХМЕЛЕТВОРНОМ! Оттого и воины, и любовники заручаются недремливым спорением неизменного вящего Вакха.
Чудодейно вино. Торжествует там, где Логос терпит поражение. И ещё смягчает оно калёные нравы. И утишает злобу.
Гефест родился слабым да хилым. И повелела Гера сронить сына с Олимпа. Но Тефия, жена Океана, мягкосердая титанида, с дочерью Эвриномой спасли охромевшего. Выходили. Подрос. И, пылая местью, выковал дивное кресло из злата. В подарок родительнице. Села, и лязгнули хитроумные путы. Не расторгнуть их никому! Помчался крылоногий Гермес в ла- зоревый грот к Океанидам. Да не помогли ни просьбы, ни угрозы. Чашу поднёс я несговорчивому. И отлегла от сердца давнишняя обида. Поднёс вторую. Засмеялся кудесник-кузнец.
Поднёс третью. И отправились мы сам-третей на Олимп, распевая песни.
Так выручил Вакх вестника богов. Ибо он мне друг. И я обязан ему благодарностью... По вторичном моём рожденье опекала сестринца честна;я Ино;, третья сестра Семелы. Но и тогда не оставила своим гневом Гера очередного Зевесова побочника. Безумие наслала на мужа приёмной моей матери. Погнался Атамант с мечом за дитятей. А Гермес тут как тут! Выхватил живую ношу из рук задыхавшейся от страха Кадмиды. Во мгновение ока доставил на рощеобильную гору Нису.
И взлелеяли Диониса юные нимфы. Вместе мы хороводы у лиственниц летнезелёных водили, на лужайках на солнечных резвились, благовонные венки друг другу вили. Беспечально забавлялись шутками, тешились бездумно-сладко играми. Не было у меня насупленных, строгих, ни вправо! ни влево! наставников. Не запугивали моё смеющееся детство крючконосые плешивцы-плётконосцы. Вот и взрос я беззаботным да ласковым. И влюблённым в Красоту. И в Наслаждение.
Но превыше всего я!
Нисейский бог! чту
священное
ОПЬЯНЕНИЕ ВОСТОРГОМ!
Из созвездия Тельца улыбаются мне ныне Гиады-Дождливые. На; небо вознёс Вседержитель легконравных моих воспитательниц. Наблюдать полномочно дожди.
Знаешь ли, что я дважды рождён? Да, чудесную долю назначили Вакху зрячие пальцы Лахесис. От отца принять второе рожденье.
Зане мать мою сгубила ревнивая Гера. Внушила Семеле. Склони Зевса явиться тебе в его обличии олимпийца! Не мог отказать возлюбленной Кронид. Уже поклялся водами Стикса. Любую просьбу твою исполню! И вспыхнуло всё окрест от державных молний. Зашатался белокаменный дворец Кадма. Пала наземь его незадачливая дщерь. И умерла. Так увидел я свет задолго до срока. И быть бы мне жертвой Аида. Да не до- пустил громовержец. В бедро к себе зашил сына! дабы набирался сил для жизни. И спустя несколько полных лун, в соответствии с порядком вещей, Дионис вышел оттуда. Как когда-то Паллада из его головы.
Двоих сам породил Властитель Мира. Афину, вселяющую Мудрость и Рассудительность.
И меня, владеющего дарами Прозрения и Вдохновения.
И вот
запечатлевая
двойственность
Первосущего
дети одного отца
РАЗУМ И НАИТИЕ
извечно разобщены
и нерасторжимо сомкнуты
в непреходящем противуборстве
взаимотяготеющих
начал
А первую лозу подарил я Икарию. За щедрое гостеприимство, коим меня почтил. Виноградники научил разбивать, ставить подпорки, блюсти надлежащее расстояние между рядами. Скудна Аттика водою. Глубокие надобно рыть колодцы, а поля непременно обводить канавами. И фруктовые деревья негоже сажать чересчур близко. Длинные корни масличных и фиговых отнимают питанье у соседей. Да и не всякой растительности безразличны их испарения. Богатый урожай собрал винарь, следуя моим наставленьям. Созвал окружных пастухов. Угостил необыкновенною жидкостью. Всуе упились, не зная меры. Перепугались. Отравить нас хочет хозяин! стада наши забрать! И убили. Долго, с плачем искала отца Эригона. Чуткий нюх верной Майры привёл к трупу, запрятанному под разлапистым старым дубом. На нём и повесилась бедолага-дочь. Горька мне была та весть. И взял я троих, не разлучая, на небо.
Ярко светят
ночами
созвездья
Волопаса
Девы
и Пса Большого
Прослышав о вине, снова принялась преследовать меня Гера. Опасалась. Как бы не возомнили себя равными небожителям вкусившие! Прочь прогнала Диониса. Вон из Греции! И прошёл я по всем городам и странам. И препо;дал им вящую истину. В Египте побывал. В знойной Ливии. И в богатой золотом Лидии. И в рыдавшей по Марсию Фригии. И в прославленной честностью Персии. К дивной вести сердцами прислушались в далёкой цвету- щей Бактрии, в зимней стужей пугающей Мидии. Через Евфрат переправил меня живой мост из лозы и плюща, через Тигр отцом посланный тигр. Гул не молк на дорогах, где толпы и толпы младых поспешали вслед Зевсову сыну, иже из Индии, красной каменьем да жемчугом, гнал приученных к игу слонов. Посетил Вакх счастливых надеждами смуглых арабов.
И безмужних, не в браки, но в стрелы и стремя верующих амазонок.
И всех, кто обитает Азийское людное прибрежье.
Днесь чтут меня в целом мире. Празднуют мои праздники. Пляшут и распевают дифирамбы, славящие великого Бассарея. Который велит!
Как я
сменил
платье моё
на лёгкую
бассару так
и вы
отторгните
бесцветные одежды и тусклые мысли
будней
во имя
ВОСТОРГА!
Эвоэ!
Эвоэ!
Иакх!
Во имя восторга величают меня песней и танцем! танцем и песней! Пламенно вознося звон-хвалу плющеносному Иакху-Эвию! А уклоняющихся от воздаяния почестей ждёт справедливость возмездия.
Когда Вакх возвратился домой, заместо престарелого Кадма правил сын Агавы, наистаршей из сестёр моей матери. Не пожелал Пенфей признать богом брата двою’родного. Воспротивился. Моя процессия, радуясь, с шумом и гамом отправилась в леса Киферонские. А он стражников шлёт вдогон. Разогнать! разметать! Вернулись напуганные. О чудесах поведали. Вопиют вперебой. Своими глазами видели! как тебя сейчас! Из скалы вода пошла, из земли вино прыснуло, с тирсов мёд хлещет. Не посмели мы их тронуть, Пенфей.
Бог он, твой брат! Внемли зна’меньям! Преклонись!
Топнул на них тронодержец Фив. В темницу его! А оковы с меня сами скатываются. Ринулся на Семелида гордец. Пыхтит, слюной брызжет. Не уйдёшь, самозванец! в подземелье брошу! сгниёшь там! А я туманом одел скудный мозг. И вцепился в быка святотатец. Блазнит дюжему. Вот он где, Дионис! И тужится, выбиваясь из сил. В ужасе смотрит народ на безумца. Снимаю одурь. Узрел спесивый, кого борол. Да не одумался. На; гору помчался. Ладно, ужо с этими свихнувшимися сначала расправлюсь! А я морок наслал на шествие. За дикого зверя приняли женщины Пенфея. И растерзали. Рыка’я, оторвала голову Агава.
Хохоча, на шест водрузила. Высоко подняла, похваляясь высокой победой.
Над львёнком, чудилось Кадмиде.
Трудно родным и близким уверовать в того, кто наделён, казалось, общею с ними судьбою. Среди соседей, как водится, нашлись нечестивцы.
Роптали три Миниады. Семела была ничем не лучше нас. Такая же царевна, как и мы. Не станем поклоняться сыну смертной! Выдумал про Зевса хвастун! Просто спас малютку кто-то из пожара! Мой жрец явился к ним в Орхомен, призывая в рощи тенистые. Потекли стар и млад. Опустели дома и улицы. А упрямицы, облёкшись буднично, засели в задних покоях. Будем прясть и ткать до позднего вечера, как то подобает обычному дню! Сумерки. Заслышались тимпаны и флейты. По ткацким станкам побежал молодой изумрудный плющ. Обнимает тугою лозой. Останавливает. Тонкорунные нити, тучнея, наливаются соками жизни. Повисают упруго усами виноградными. Выбиваются из них гроздья. Рдеют призывно. Ма’нят. Но и тут не образумились строптивые. Не кинулись на колена с мольбой. И тогда дворец осветился факелами, огласился громовым рычанием. Прядают рыси, пантеры, медведи. Не скрыться тщеславным! Но и не сгинуть в пасти хищничьей. Сжимаются их тела, покрываются гладкою серою шерстью. Укорачиваются шеи, уходят в туловище. Вырастают перепонки, крепят к нему руки. Да и не руки уже.
Крылья беспёрые. И не девушки. Мыши летучие.
Тёмных углов
ищут
мыши летучие
прячась
от взоров
людских
Устыжает их
горько
наружность
звериная
Поплатился и повелитель фракийцев Ликург, заносчивый сын Дрианфа. Ибо загашал огни Дионисовы! глумился над праведно восславляющими Бассарея! изгонял, кощунствуя, жён, исполнившихся Вакхом! Взглянул я злоискателю в очи. Северянин ринулся на чадо, названное с гордостью в честь деда. Принимая за лозу Дрианфа, топором обрубает руки-ноги. Не выносит Земля сыноубийства. Оскверняет кровь лихая Гею. Связанного отвели к горе Пангей. От взъярённых коней погиб бесславно.
А кто не чествует меня по невежеству, на тех не взгораюсь гневом. Противны мне упорствующие в слепоте богохульники! Им нельзя спускать.
Раз похитили Иакха пираты из Тиррении, славной звонкостью медных труб. Знатный прибыток! Продадим раскрасавца-раба! задорого! И заковали в цепи. А я шевельнулся. Тусклым прахом пораспались железные. Понял кормчий. Юрк стремглав к капитану. Отпусти юношу! Из бессмертных он, сдаётся мне! Ссадим где да принесём жертвы во искупление. Может, простит! Но корысть повязала тому очеса непроглядной повязкой. Не слушает, отмахивается. Принял я образ льва, и нет лиходея. А прочим дельфинами стать!
Разом в воду попрыгали. А тебя, рассудительный, щажу!
И благополучное судно пристало к берегу.
Не только человеку опасно рассердить меня. Хоть и нет у Вакха пепелящих молний, выкованных Зевсу Киклопами. Ни Аполлонова лука, без промаха бьющего с любых дистанций. Ни Палладина панциря, откуда пялится рожа Медузы, обращающая в камень всякого, чей взгляд упадёт на неё бессчастно.
Из капель кровавого семени Урана, коварно оскоплённого младшим сыном Кроносом, Гея, мать и супруга изувеченного, породила, отмщая, Гигантов. И вознамерились свергнуть олимпийцев. На Халкидском полуострове Паллена боги насмерть сошлись с мятежниками. Закипела прежестокая сеча. Тьмою тучи затянули поднебесье, набежав стремглав по слову Тучегона. С гулом сотрясается земля на растерзанных Флегрейских полях. Рушатся воспламенённые горы. Распадаются, треснувши, вершины. Огромные раскалённые глыбы, обломки скал, словно диски на игрищах, уверенно рассекают воз- дух. Соревнуя им, мечут искры вырванные с корнями деревья. Полосуют мрак исполинские летучие факелы о двух пылающих концах. Тонко воют сквозь грохот стрелы, ища и находя добычу. Опрокинутую чашу неба полнит чад от палёного мяса. Засмеялся косматый Эврит, не увидев у бойца иного оружия, кроме тирса. Поносить меня вздумал змееногий! Насмешками осыпать дерзнул! Э-и, красавчик чёрнокудрый! ты, верно, местом ошибся! в гости собрался разнаряженный да не туда забрёл? или ищешь себе пару, малыш? может, подойду тебе, а? И не услышал ответа. Смертоносен тирс в моей руке!
Вот каков я! Со мной тебе никогда не придётся страшиться. Никто не посмеет посягнуть на супругу Диониса. Ничто дурное не огорчит её. Ничто неприятное не коснётся. Ни самолегчайшее облачко невзгоды не омрачит сверкающего юностью чела избранницы Вакха.
Лисием-Распускающим зовут меня люди. Ибо на период священных моих мистерий распускаю, развязываю, расторгаю узы, узлы, путы, налагаемые c цепкой тупостью буднями. Кои треножат, резвой рысью, галопом, карьером, в обгонку всех ве’тров несётся Пегас! бег устремлений возвышенных. Подсекают, в небеса рвётся сын Посейдона с Медузой! крылья взносящим порывам.
Я!
Лисий! снимаю
груз обыденного
С ДУШИ!
Из-под спуда
отупляющих
надоб каждодневности
сопряжённых убого
со скудостью и теснотой высвобождаю её!
Выпускаю
на простор
празднества!
в океан бурлящий
ликования!
Дабы
СЛАВИЛА
ВАКХА!
Тебе всегда будет весело и легко со мной. Петь любит Вакх и плясать, шутить и смеяться. Я, Бромий-Шумящий-Гремящий! не жалую тишины.
Пусть могилы
берегут
покой мёртвых!
А мы
будем
радоваться!
Ра-до-ваться!!!
ЭВОЭ! ЭВОЭ! ЭВОЭ!
Сюда, преданные мои спутники! Сюда, озорники оголтелые! с песней! гомоном! топотом! Скачите, сатиры козлоногие! Стучите копытами! хвостами размахивайте по указу бронзовых тимпанов! Уже раздался их звон в загорелых руках менад. Распустили волосы, примчались неистовые. Упиться веселием жаждут, отдаться восторгу трепетному. Бубнами потрясают нетерпеливо. В ладоши хлопают. Яростно надувают щёки, гудят на флейтах. Ишь, завели фригийские лады, пробуждающие Эрота! завертелись, закружились, зашлись в хороводах! Не разгоняйтесь с ходу, козочки! Не теряйте поясов де’вичьих! Венки из плюща несите. Украшайте себя виноградными листьями. Плетите гирлянды из хвои и трав душистых. Пёстрые, яркие цветы нужны нам. Охапками!
БОЛЬШЕ ЦВЕТОВ! БОЛЬШЕ РАДОСТИ!
Вот ударил я тирсом оземь. И фонтаном забило красное вино. А здесь белое пейте. И о розовом не забыл я. Есть и янтарное для разборчивых. Подставляйте кубки серебряные! придвигайте чаши златые! Да не давитесь! Не налегайте скопом, не тесните друг друга. Блюдите очерёдность. Куда полез, шалый? Достанется и тебе! Обделённых не бывает на моём пиру! И не натужьтесь, не надсаживайтесь. Во всём меру знать надобно. Впереди целая ночь! К дёрну приложитесь. Утолите алчбу бессонную свежестью молока.
Из самых недр взмывает студёный ток.
Не отягчайте плоть вещным излишеством, ибо усыпляет оно! Бодрствующим храните разум! Жалок осоловевший пьянчуга, свалившийся трупом под куст. Презренен слепец, не устремляющийся к познанию тайн божественных. Ничтожен глухой к слову вещему. Помните! СОКРЫТА ИСТИНА ОТ ОТУПЕВШЕГО! Лишь всеохвату энтузиазма дано вместить толику под- линной благодати. Посему вы, явившиеся на глас Вакха! В приобщенье к мистерии отведайте вина живоначального! Но глоток! и дальше! выше! Стряхните бремя забот вседневности! Отрешитесь от скверн-лихоманок житейских! Воспарите на крыльях воодушевления!
Погрузитесь в очищающие волны эфира!
И гармоний надзвездных!
Да будет
каждый тирсоносец
ВАКХАНТОМ!
Эвоэ, Пан, сосновой ветвью венча’нный! счастья тебе, мой верный во хмелю брат! Ужаснулась нимфа Дриопа, у’зрев новорождённого с бородой и рогами. Бросила тебя. И убежала. Зато обрадовался сыну Гермес. Укутал в пушистую шкуру зайца, взял с собой на Олимп. Да не захотел ты остаться в горних высях. Мягкотравные луга тебя притягивают, щебетливые рощи. Там и присмотрел ты круглогрудую охотницу Сирингу. Да не к добру! Спасаясь от твоей любви, бросилась наяда в реку. Стала тростником. Срезал Пан тонкие стебли, скрепил воском неравные кольца. И запела-заиграла свирель-сиринга под умными пальцами-коротышками. Возгордился новоиспечённый мастер. Аполлона вызвал потягаться! И повезло смельчаку. Раздался-таки один голос в его пользу! Но кифаред не спустил фригийцу. Вытянул Мидасу уши. С тех пор прячет ослиные под короною царь. А тебе от дев отбою нет. Лимониады! ореады! напеи! Стадами сбегаются на сладкозвучный призыв.
Льнут, в глаза умильно заглядывают.
Любую выбирай!
А в гневе могуч ты. Нашлёшь страх свой панический, и вспять поворачивает сверкающее доспехами войско. Хорошо, что редко сердишься. Смирен нравом пастуший покровитель. И повеселиться совсем не прочь. Ко времени пришёл ты сегодня. Не опоздал, вопреки неспешному своему уставу. Верно, почуял. Чему-то до;лжно свершиться! Да, великая у меня радость. И вскоре объявлю её. А пока пей, гуляй! дуй в свою свирель! не давай флейтам заглушить себя!
Эвоэ, учитель мой Силен! Наконец-то! Какое же празднество без того, кто всему зачинщик! Ты отверз мне очи, о мудрец! Раскрыл значимость провидения и восторга священного. Преподал высшее знание. ЖИВОДЕЙНОСТЬ ЛЮБВИ. ЖИВОТВОРНОСТЬ ДОБРА. А твоя доброта беспримерна. Не ведёшь счёту обидам. Ни щипкам, ни щелчкам. Огорчите- лей прощаешь беспечно. Люб ты мне, душа бесхитростная. Разве не сказал я Мидасу? За оказанное наставнику моему радушие ни в какой просьбе не откажу! А он пожадничал. Пусть чего коснусь, обращается златом! Уморил простак. Ну и смеху было! ни пить, ни есть, ни умыться! ха-ха-ха! Со слезами молил забрать обратно трещедрый дар. Поди к истокам Пактола омойся в его чистых водах! И стала золотоносной река.
Угощайся! Не тронут бурдюк с твоим любимым вином! такой же толстопузый, как и ты! Пригубь, порадуй нас! Заждались мы дорогого! Не очень-то торопится твой осёл. Достославный гонитель пороков, общеведомо. Помнишь, как взревел, когда весельчак Приап спьяну сунулся к спящей Гестии? Не только девственницу, всех богов разбудил! Высоконравственное животное ты раздобыл для езды, оглядчивый старец. Да не самое быстроходное. Еле-еле трусит. А ездок не в силах идти пешком. Упился. Но хоть вино и одолело твои ноги, духа не смирило. Шуточки расточаешь, остришь по благородному своему обычаю. Да какой пышный укроп выискал ты для венка нынче! Почтенную лы- сину прикрываешь, а? В сидонский пурпур вырядился? плясать собрался? Эге-ге! не загля- дывайся на розовотелых нимф! Молниями мелькают в твоей голове их обнажённые бёдра.
Поостерегись! Не переоцени своих сил!
Эвоэ фиады пламенеющие восторгом!
обвившие гибкий стан свой лианами!
славящие рождённого у струй Исмена!
где посеяны острые зубы Дракона Аресова!
Эвоэ разудалая!
презирающая тугодумов-воспятителей!
безудержная в возвышенных страствованиях!
свита
всюдная
МНОГОИМЕННОГО ВАКХА!
эвоэ! эвоэ!
Зацвёл мой тирс. Из сосновой шишки на его конце сыплются спелые кедровые орехи. Чу! Близится праздничное шествие. Потянуло дымком факелов. Несметные стекаются толпы, послушные сакральному зову.
ЭВ;Э!
Посреди круглой как диск поляны воздвигся высокий помост
Ковёр окрашенный соком бесценных фессалийских багрянок
устлал его и широкой волной прокатился к ногам Ариадны
Ожили тканые розы Отделившись от шерстяной основы
роятся вкруг дочери Пасифаэ Благоговейно обдают её
своим ароматным дыханием Приглашают в путь
Пора
Пройдись рдеющей тропой усеянной розами без шипов
Подымись по крутым ступеням ведомая
реющим облаком благоухания
Остановись здесь
Стой
Пусть все видят как ты прекрасна!
Улыбнись! И люди, и звери восчествуют тебя. И люди. И звери. Собрались уже. Взгляни! Из-за деревьев важно выходят длинногривые статные львы, потягивая носами. Переваливаются, поспешая, дородные бурые медведи, солидно заявившиеся с трёхступенчатой дружною порослью косолапых семейств. Мысль укрывая привычным невинным мурлыканьем, мягко ступают пантеры, втянув безоплошные когти. Любознательные золотистые ласки проворными зрителями заполонили верхние ярусы тенистого амфитеатра в дотошной решимости не пропустить ничего из спектакля. Гурьбой выбежали задержавшиеся за трапезой рыси, встряхивают кисточками, виновато виляют хвостами. Замер на опушке тигр. Прыжок! и лижет не прикрытые пеплосом колени критянки.
Не бойся, милая.
Погладь его, раз того хочет твоя рука. Тебе всё можно. Чувствуешь грозную мощь холёной мускулатуры атлета под тёплым поло;щатым мехом? Сладостно ласкать хищника? С трепетом подавлять тревогу? Я тоже люблю тигров.
Улыбнись
Подари мне улыбку
Мне избравшему тебя... Иных даров
не жду... И способство твоё потребно Вакху
лишь для одного дела... Которым ведает Эрот! Только ты
ты сама нужна мне... И не будет у тебя хотений
неутолённых... Что ни пожелаешь
даст Нисейский бог... Улыбнись!
Ликуют увенчанные плющом и лозой виноградной. Оделись в небриды пятнистые. Подпоясались змеями. Пляшут, скандируя дифирамбы. Факелы отстраняют тьму, теснят. И Эреб-Мрак, сын Хаоса, заслонясь пышнопёрым широким крылом, отступает, уходит. Покидает светоносное сборище ненавистник света. Скрывается за пределы острова.
Немолчно гремят многоголосые хоры, воздымая звенящие волны к поднебесью.
Славная оргия затевается для Миноиды!
Улыбнись! Улыбнись мне!
Царицей среди смертных
стоишь ты в золотом венце Афродиты
К лицу тебе украшенье богини любви
Скоро и сама ты
станешь богиней
В прах
без имени
формы
и красок
обратятся
Судьбой
Верхоправной
все
с кем зналась ты
в тесной юдоли
Но счастливейшей
дщери Миноса
возблистать
заповедали Мойры
меж всерадостных
звёзд —
приснозарной!
безутратной!
нетленной!
красою
Сейчас я выйду к тебе. Не спускайся! нет! оставайся там, на возвышении. Налево поверни огнекудрую свою головку. Смотри вглубь вечнозелёной прохладной аллеи, что привела тебя сюда. Пусть глаза твои встретят меня! Пусть скрестятся взгляды, как лезвия бранных мечей!
Взметнувшиеся искры сплавят души в единый полыхающий смерч.
А-а-а! Ты улыбнулась! Ты улыбнулась! Вспыхнула горделивая улыбка твоя! воссияла всеозаряющая! Горит улыбка в сиянии славы!
УЛЫБКА В СИЯНИИ СЛАВЫ!
Ты плеснула в меня горячей радостью
исполнила сердце восторгом
закипела в нём ключом пафоса
Припав к полноводью души
исторгла бурлящие потоки восхищения
закружила стремительные вихри страсти
Безумные хмельные мысли
лихими наездниками!
понеслись
вскачь
на ко;нях экстаза!
эвоэ! эвоэ! эвоэ!
ЭВОЭ!
Восславьте в высоких стихах
КРАСАВИЦУ АРИАДНУ!
Взвейте гимны
В ЧЕСТЬ СУПРУГИ ВЕЛИКОГО ДИОНИСА!
Возвестите Космосу
о моём торжестве
безмерном!
Э — ВО — Э!!!
КОРИФЕЙ: Запевай
корифей!
Песню ввысь
возноси!
Возликуй!
Возопи!
Гулкий глас
подыми
к небесам!
ХОР: Эвоэ!
КОРИФЕЙ: Град и весь!
дол и лес!
ХОРЕВТ 1: и надзвездный
эфир!
ХОРЕВТ 2: и подземную
глубь!
КОРИФЕЙ: обыми
звоном струн!
трелью флейт!
ХОР: Эвоэ!
ХОРЕВТ 1: Дочь
Миноса-царя
в драгоценном
венце
Афродиты
златой
ввёл
в ветвистый чертог
Дионис!
ХОР: Эвоэ!
ХОРЕВТ 1: Преклонись
пред женой!
Возлиянье
сверши!
Как кумиру
воздай
вящих почестей
долг
силой светлой
стиха!
ХОРЕВТ 2: В пляс пустись!
В лад скачи!
Бей
ладонь о ладонь!
Пяткой
громче стучи!
Танец
в дар поднеси
Ариадне
младой!
ХОР: Й-о! пляши!
Й-о! й-о! пой!
КОРИФЕЙ: Ожила
Зевса кровь!
процвела
Солнца плоть!
в чермновласой
красе!
Воскричим —
ХОР: эвоэ!
ХОРЕВТ 1: Пусть взлетит
наш глагол
птицей чайкой
в века!
ХОРЕВТ 2: Долю высшую
Рок
деве смертной
судил —
дивный
с богом союз!
ХОР: Эвоэ!
эвоэ!