Are you the teachers of my heart?
We teach old hearts to break.
Leonard Cohen
О, Анима и Анимус! Как глубоко, неизбежно сидят в человеке ваши напевы и лица, - и как легко не заметить, что, с кем бы ни общался, общаешься с вами. Анима, жено, ты учишь благой слабости, как Иисус учил разевать руки врагу. Анимус, муже, ты учишь благой силе, как Пилат учил иудеев распинать воров. Женское, - ты учишь слушать себя в минуты трепета: как мореход ориентируется по эхолокатору в собственной груди - и находит священные гавани. Ты же, мужское, учишь не слушать себя в минуты трепета: как лучший гладиатор игнорирует даже меч в своей брюшине, - и восстаёт, и закалывает соперника на радость Цезарю. Анима - ты учишь любви как тому, что даёт ЖЕЛАНИЕ жить на Земле. Анимус - ты учишь ненависти как тому, что даёт ВОЗМОЖНОСТЬ выжить на Земле.
Окончена минутка теории. О, как мечтаю я, чтобы эти два духа, две дымки во мне были здоровы. Жаль, но они больны и покрыты тиной. Я знаю путь правды, я видел нормальных людей - но не здесь, не в своей Комнате. Если меня и научили, то совсем иному, хромому, уродскому, адскому.
Тревога, бесконечная тревога, неспособность успокоиться, нерешаемость проблем, от несусветных мелочей - и до потаённейших глубин; тревога насчёт самой тревоги, вечно уплотняющаяся петля чьих-то рук на шее. Это вы хотели заложить в меня, Учителя жизни моей? Но именно это вы заложили.
Ощущение беззащитности, бестелесности, бесполезности, бессемейности, безнадёжности, безотрадности, беззакония и бесправия. Сколько "без-", сколько "не", сколько всего отсутствует в моём умвельте. Так вы хотели меня сотворить, Учителя судьбы моей? Но таким сотворили.
Загашенная агрессия, неумение пойти супротив, инстинктивное лизоблюдство, или уж уход в конуру, или уж интриганство - но никогда не кулак в рыло обидчику и не слово поперёк горла шантажиста. Ведь тогда в вас самих полетели бы копья и шлаки, о, грязные судьи. «Худой мир лучше доброй ссоры», говорили Учителя беды моей. А в итоге есть лишь перманентная война, о которой даже некому рассказать.
Страх умирать, каждодневное предчувствие близкой расправы, боязнь гнева шальных богов, - у смерти нет логики, порядочности, назначенного часа или пощады, - всё как у вас, Учителя тоски моей. Страх всеобъемлющий, всепроникающий - в жизнь, и отсюда страх жизни (не меньший!), течения времени, всяких событий, всякой активности, всякой напасти, дыхания, сна и яви. И вот жизнь и смерть танцуют, как бишоп с ладьёй, сражаются чёрными прутьями. И в итоге не хочется жить, проще сразу броситься в омут, - казалось бы, в тот, которого боялся и с которого всё и началось. Так сильно опасался умирать, что умер от опасений. Шутку вы хотели оставить мне в наследие, Учителя? Но только это вы и оставили.
Непутёвость, нелепость сердечных контактов... Нуждаться в своей женщине куда больше, чем она в тебе; тяготиться этим (о, слаб я, просящ и ничтожен, - а ей нужен рыцарь, гора, повелитель!) настолько, что рвёшь с ней, монатки бросаешь в окно, говоришь "Не могу! Уходи". Снова шутка? - так сильно хотел быть любим, что не вынес любви. Но и этого факта не принял, по-прежнему рыщет, зовёт, заклинает у неба. Не в силах любить и не в силах прожить без любви. Даже тех, кого сам же отшил, - будет помнить вовеки, себя укоряя, корябая. Этим вы хотели наполнить мне сердце, Учителя боли моей? Но этим вы его наполнили.
Расщеплённость, разорванность. Нет у меня позвоночника, нет костяка. Всё во мне - лоскуты; я как палатка, что держится не на штативе, а на честном слове, сшитая белыми нитками из разнородных тряпок. С этим я добрый, с тем я напорист, с этой я честен, с той я весёлый. Но ни с кем не цельный, не спаянный воедино. К тому же - о, чем я вежливей с тобой, тем вернее и крепче тебя ненавижу; ну а если с тобой отрешён или груб - это значит, что я благосклонен к тебе и привязан. Ложь без повода, чтобы спрятать себя от штыков; и неискренность как механизм выживания. Такую кривоколенную этику вы мне преподавали, Учителя хандры моей? Но в итоге так преподали вы, о, сотворители Билли Миллиганов.
Отучали от силы, что была вам неудобна, - и взрастили слабость. Твердили, как Камю, жить без липовых надежд, - но тем самым оставили в тёмной безнадёге за пределами всякой веры. Прививали заботу о прочих первее, чем о самом себе, - и получили очередного Данко, лишнего Прометея, зряшного Робеспьера, что охотно себя даст угробить, схомячить и высрать. Приучали к ответственности, просто взвалив груз Атланта на плечи простого ребёнка, - и теперь его существование - неподъёмное бремя. Усложняя задачи безмерно, валили на всех возможных экзаменах, вставляли палки в колёса и не жалели: тем вселили вы ужас, отвращающий от испытаний, а то есть от подвигов, смелости, проб и ошибок, борьбы за права, покорения этой жизни. Пропустили семестр любви, потому и диплом мой написан про ненависть.
О, срамные, гнилые, недужные Учителя моей бездны, - лишить бы вас аккредитаций и квалификаций. Только, видимо, нет их у вас, самоучки вы сами, плуты, проповедники ряженые. Я был выращен сектой чумной, где трубили про жизнь, - но, во славу неясно кому, самого меня там убили.
2022