Родился мальчик. Пухленький красавчик.
Лежал в кроватке, ползал на полу.
Он улыбался, ел, носил слюнявчик,
И рад был погружению в игру.
Смеялся искренне, как взрослые не могут,
При встрече с криками бежал и обнимал,
И говорить на радость начал понемногу:
То слово скажет, то с капризами мычал.
И вот настало время: можно пообщаться.
Пусть шепелявит, смысл могу понять.
Он будет в речи каждый день практиковаться,
Просить придется даже скоро помолчать.
И вот однажды, этот маленький мальчишка,
С которым я так ласково и трепетно дышал,
На мой вопрос, простой, совсем пустышка,
Впервые в жизни мне бессовестно соврал.
Зачем соврал, он может быть и сам не понял,
Коряво, неумело, как врут все малыши,
Но дальше понял он, что врать-то и полезно,
Проснулось нечто, что нас двигает ко лжи.
Врунишка навык стал оттачивать упорно.
Но почему? Никто же это делать не учил!
Наверно, в людях так заложено. Бесспорно.
Никто ещё с одною правдой не прожил.
Мне было просто интересно рассуждать,
Что вынуждает ложь использовать впервые,
И как враньё растёт, вот если просто ждать,
И как плодятся ветви лжи очередные.