Любимый всеми литовцами и жемайтийцами великий князь Кястутис правил Литвой совместно со своим братом Альгирдасом. Он защищал Литву от ее величайших врагов - крестоносцев и меченосцев, Альгирдас же склонял ее к подчинению русским князьям и необузданным татарам.
Князь Кястутис постоянно воевал с рыцарями и ни на год не оставлял их в покое. Не один замок крестоносцев пал под натиском литовского и жемайтийского войска, особенно когда его возглавлял сам великий князь. Один лишь Мариенбург не страшился нападения, так как второй такой твердыни не было во всей Европе.
Ненавидели и боялись крестоносцы Кястутиса, но тем не менее признавали, что он доблестный, отважный, а главное - верный чести и благородству. Он всегда держал слово, данное друзьям и врагам, не позволял обижать пленных и часто заранее предупреждал крестоносцев, что собирается посетить их земли с острым клинком в руке.Конечно, противники, хоть и ценили его рыцарство должным образом, тем не менее отнюдь не желали ему добра.
Однажды весной великий князь Кястутис покинул свою столицу Тракай и отправился со своими приближенными на охоту. Они ускакали в сторону Гардинаса, где в лесных чащах резвились плоскорогие лоси, рычали медведи, медленно бродили стада зубров и часто можно было - глаза в глаза - встретиться с туром, самым величественным зверем в Литве. Заветная мечта каждого охотника - одолеть такого цаственного зверя и его рогами украсить шлем или пиршественную залу в своем замке.
Отправляясь на охоту, великий князь Кястутис не подумал, что именно там могут оказаться крестоносцы. Однако очень скоро комтур Генрих Белер узнал об охоте литовского правителя и подал весть обитателям других замков. Сразу же воины-крестоносцы окружили место княжеской охоты. Мужественно сражались литовцы, но их была всего лишь горсть, а врагов- сотни. Множество рыцарей и кнехтов осталось лежать в лесной чаще, все сраженные клинком Кястутиса или мечами его воинов. Однако численное превосходство осталось за противником. В конце концов литовского князя удалось выбить из седла, обезоружить и связать.
Бешеная радость обуяла рыцарский орден. Тотчас же крестоносцы отправили гонцов в немецкие, французские и другие замки с этой радостной новостью. Они приглашали рыцарей других стран в Мариенбург, намереваясь собрать огромную рать и напасть на Литву. Надеялись, что без руководства Кястутиса Литва не сможет противостоять им и попадет в рабство.
Князя Кястутиса доставили в Мариенбург и заперли в подземелье замка. Там, за толстыми, нерушимыми каменными стенами, он содержался в сырой камере, куда никогда не проникали солнечные лучи или свежий, живительный ветер с полей. Поместив князя в подземелье,крестоносцы не сразу решили, кто будет его охранять.Наконец, комтур решил поручить это своему испытанному слуге Генрику, который прислуживал только ему и был очень преданным. Этот молодой, красивый воин получил ключи от кельи Кястутиса, он приносил ему еду и всячески прислуживал ему.
Когда в первый день Генрик зашел к князю, тот заговорил с ним по-литовски, но юноша только затряс головой: он ничего не понял.
Однако, уйдя в свою комнату, Генрик долго бродил по ней, глубоко задумавшись.Этот язык! Ведь он не знал его, и все-таки он был ему знаком. Откуда? Почему? Ведь он никогда его прежде не слышал.
Когда он улегся, воспоминание словно всплыло из его младенчества. Перед его глазами внезапно встало лицо молодой матери, которая что-то говорила ему на том самом языке, которым пользовался князь. Она то ли звала сына, то ли выкрикивала какое-то слово. Потом языки пламени...мелькают черные кресты... испуганный крик матери... Дальше, сколько ни напрягал он память, ничего вспомнить не мог.
На следующий день, придя к пленнику, он почувствовал, что понимает почти все. Словно невидимая сила влекла его к князю, ему хотелось слушать этот неизвестный, но почему-то такой знакомый язык. С каждым днем он все лучше и лучше понимал его и даже начал понемногу беседовать с пленником.
-Не знаю, но мне почему-то кажется, что я этот язык слышал и даже когда-то сам говорил на нем, - признался он князю спустя неделю.-Он вызывает во мне множество воспоминаний. То ли это только приснилось мне, то ли правда, но я словно жил когда-то в другом мире. Помню лицо матери, которая говорила со мной по-литовски,
помню пожар... помню крики... возможно, мой собственный крик...
Князь внимательно вгляделся в лицо юноши.
- Слушай, парень, кого-то мне твое лицо напоминает. Да ты вылитый жемайтийский князь Скомантас, мой двоюродный брат!Если бы мы встретились с тобой в Литве, я бы точно сказал, что ты его сын. Увы, пятнадцать лет назад его четырехлетний сынишка был захвачен крестоносцами и вывезен в рабство. Ах, они немало погубили наших мальчишек и девчонок, превратив их в немцев! Да, это так, мой юный часовой Генрик.
Князь тяжело вздохнул. Генрик тоже притих.
- Но теперь, хотя все называют меня Генриком, - продолжал юноша, - я припоминаю, что моя мать звала меня другим именем.
-Каким? - с любопытством спросил князь и бросил на него горящий взор.
-Стараюсь вспомнить, но никак не могу. Оно исчезло из памяти, никак не удается его ухватить. Подождите, уже вспомнил! Мать звала меня Альпасом.
Князь вскочил с лавки и кинулся обнимать юношу.
-Да! Ты Альпас,сын жемайтийского князя Скомантаса. Я подумал об этом, как только увидел твое лицо. О всемогущий Перкунас! Какое счастье для меня, какое счастье для Скомантаса, что ты жив и здоров! Важнее всего, что ты остался литовцем, этого не удалось вырвать из твоей души.
Альпас опустился на колени перед князем и поцеловал ему руку.
-Великий князь! Перед тобой верный слуга, готовый не щадить собственной жизни ради твоей.
-Хорошо, Альпас, но сейчас мне нужно как можно скорее вырваться на свободу.Иначе враги воспользуются несчастьем, которое со мной случилось, и нападут на Литву. А убежать отсюда будет нелегко.
Он посмотрел вокруг, словно оценивая толстые каменные стены подземелья и окованные железом двери.
- Я помогу тебе, владыка. Сквозь стены и двери не проникнуть наружу, но мы победим хитростью. Мне ведь знаком каждый угол в замке, я знаю все привычки рыцарей и кнехтов, каждый сторожевой пост. Я придумаю план, как вывести их из замка.
Князь поцеловал Альпаса в лоб.
-Отныне ты не только сын князя Скомантаса, но и мой сын. Действуй!
Осознав свое происхождение, Альпас словно стал другим человеком. До сих пор он не отделял себя от своего хозяина, комтура замка. Теперь же он вспомнил, как жестоко тот обращался с невольниками и местными жителями - порабощенными пруссами, вспомнил множество обид и унижений, которые им пришлось испытать. В его сердце вспыхнула ярость и жажда мести по отношению к людям, которые убивали его соотечественников и обращали их в рабство.
Через несколько дней, придя к великому князю, он изложил план действий, который был без колебаний принят. Теперь оба они с нетерпением ждали наступления первого дня Пасхи.
Наступил праздник Пасхи, который торжественно отмечался орденом крестоносцев. И в этот раз, совершив молитву, все рыцари отправились в пиршественную залу, чтобы отметить торжество и отведать по этому случаю заграничных вин и крепкого литовского меда. Уж в чем - в чем, а в этом они себе никогда не отказывали, водился за ними такой грешок. И даже всей дворцовой челяди не возбранялось слегка хватить лишку в честь великого праздника. Одним словом, вскоре из залы доносились возбужденные голоса и беспорядочные речи.
Альпас более не медлил. Он спустился в подземелье и протянул Кястутису одежду комтура и рыцарский шлем. Великий князь облачился в это одеяние и надел шлем с опущенным забралом, закрывавшим лицо. Затем оба вышли из подземной тюрьмы и спокойно прошли во двор. Им встретились несколько кнехтов, которые поспешили отойти в сторону на не совсем твердых ногах. Человек в рыцарском облачении, с опущенным забралом, да еще и в сопровождении Генрика никаких подозрений не вызывал. Тем паче комтур, известный своей свирепостью, ни у кого не вызывал желания приближаться.
Они подошли к дворовым постройкам, стоявшим у стены замка. С их крыш с помощью веревки спустились они по стене замка в примыкавший к нему овраг. Найдя подходящее местечко, выбрались из оврага и поспешили в лес, где на одной из полянок жил, который терпеть не мог крестоносцев и хранил верность литовским богам. Именно здесь Альпас оставил двух уведенных из конюшни комтура быстроногих скакунов и оружие. Поблагодарив старика-прусса, каждый из беглецов вскочил в седло, и они не мешкая отправились в путь.
-Теперь в Литву, на Родину! -радостно воскликнул нетерпеливый юноша.
-Нет, Альпас, - промолвил князь, - в Литву мы ехать не можем, потому что крестоносцы сразу почувствуют побег и пустятся за нами в погоню. Поймут, что я помчался в Тракай. А мы отправимся к мазурскому князю Йонушу, моему зятю. Он взял в жену дочь мою Дануте. Пока крестоносцы сообразят, мы уже будем далеко.
И он отвел коня пастись.
Через несколько дней великий князь с Альпасом гостили у мазуров. Вскоре они оттуда, снарядившись, направились в Литву.
Вернувшись в Литву, они сразу же отправили гонца с письмом в Мариенбург, к великому магистру ордена. В письме выражалась благодарность за радушный прием и приятное пребывание в гостях. "Если ты, о великий магистр, - писал Кястутис, - когда-нибудь попадешь к нам, то уж точно не вырвешься. Отблагодарим сполна за оказанное гостеприимство."
А уже осенью великий князь Кястутис, опираясь на поддержку князя Альгирдаса, с большим войском напал на земли ордена. Литовцы сожгли несколько замков и захватили множество пленников. Теперь при великом князе неотлучно находился Альпас, самый преданный из его приближенных.