СТРАШНЫЙ СУД
Аркадий Градусов скончался во сне, тихо и без мучений. Он был вдов, одинок и сварлив. Курил в коммунальной уборной, не гасил за собой свет, охотно и часто скандалил на лестнице. Соседи поговаривали, что он намеренно вогнал в гроб свою жену.
Едва в его груди замер последний вдох, Градусов поднялся из собственного тела, и осмотрелся. Прошло несколько минут. Он непроизвольно шевельнулся и тотчас же повис в воздухе в нескольких сантиметрах от пола. Освоившись с ощущением невесомости, Градусов попытался ухватить стакан со вставными челюстями, и не ухватил. Руки его теперь свободно проходили сквозь предметы. Наскучив плавать по комнате, Градусов выбрался в коридор и заскользил между соседских дверей. У двери набожной старухи Любимчиковой он остановился и заглянул внутрь. Несчастная открыла глаза, подскочила на кровати, и с ужасом вперилась туда, где покачивался в воздухе мертвый Градусов. Насладившись ее мучениями, тот погрозил ей пальцем, и двинулся дальше.
Вдруг Градусов почувствовал, что его неудержимо тянет куда-то вверх, вон из дома. Вылетев наружу, он увидел двор, детскую площадку, помойку, и стал возноситься.
Над его головой раскинулся звездный шатер. Зимний воздух совершенно не холодил, порывы ветра слегка щекотали. Наконец, звезды сделались ярче. Из-за горизонта выглядывал медовый краешек лунного блюда. Земля становилась все меньше. Прямо в зените стояло неизвестное созвездие в форме вилки.
Потом все изменилось. Испещренный звездным бисером небесный свод задрожал, закрутился улиткою, и новопреставленный Градусов увидал перед собою устье тоннеля, в конце которого что-то светилось. Его немедленно засосало внутрь, и Градусов окончательно перестал существовать на этом свете.
Открыв глаза на том свете, Градусов второй раз после смерти испытал колоссальное удивление. Он ожидал увидеть чертей, ангелов, что угодно… Вместо этого он увидел плохо освещенную комнату, канцелярский стол с картонными папками и обшарпанный стул. За столом находился человек с усталым лицом, одетый почему-то в форму майора НКВД.
- Фамилия? – бесцветным голосом спросил майор.
- Градусов, гражданин начальник.
- Тэк-с… Градусов, Градусов…
Майор извлек из кучи папок перевязанное тесемками дело.
- Акакий – тьфу – Аркадий. Аркадьевич?
- Так точно, Аркадьевич.
Майор кивнул на стул, закурил папиросу, и развязал тесемки. Градусов сел. Бегло пролистав бумаги, НКВДшник выпустил к потолку струйку дыма, и сурово посмотрел на прибывшего. Но к этому моменту к старику Градусову уже вернулись самообладание и скверный характер.
- Где я нахожусь? – проскрипел он. – И на каком основании? В качестве кого?
- Подсудимого.
- Ты чего, начальник, - усмехнулся Градусов. – Какой же это суд?
По лицу чекиста пробежала тень бесконечной усталости.
- Страшный Суд и трибуналы и так завалены делами, не чета твоему. Даже элементарной тройки составить не из кого. Приходится работать круглосуточно.
- Надо же, - Градусов покрутил головой, - а я-то всю жизнь думал, что тут ангелы…
Майор закурил новую папиросу, и стал рассматривать первые страницы дела.
- Угу, ангелы, как же, - промычал он, не отрываясь от чтения. – Будут тут ангелы в дерьме копаться. А у нас профессия подходящая. Ну, ладно, встать, суд идет!
Градусов приподнялся со стула.
- Можете садиться.
Градусов сел.
- Суд доводит до вашего сведения, что по делам о преступлениях, максимальный срок ответственности за которые согласно Уголовному кодексу страны проживания подсудимого не превышает пяти лет лишения свободы, наказание не назначается. Наказания по данным статьям переведены в разряд административных, и по истечении срока давности такие дела подлежат прекращению. Однако...
Майор кашлянул, отпил чаю из граненого стакана, и продолжил.
- Однако, в случае, если подсудимый сознательно укрывает от суда информацию по таковым статьям, или предоставляет заведомо ложные сведения, то суд вправе определить наказание по собственному усмотрению вплоть до высшей меры. Вам все ясно?
- Ясно, - произнес оробевший Градусов.
- Кроме того, - забубнил майор, - суд вправе назначить наказание за деяния, хотя бы и не предусмотренные Уголовным кодексом страны проживания подсудимого, но создававшие явный вред нравственным устоям и общественной морали. Вплоть до высшей меры.
Майор еще раз отпил из стакана.
- Суд будет задавать вам вопросы, а вы будете отвечать, быстро и кратко. Хищения социалистической собственности допускали?
- Крал, так точно, крал, гражданин начальник, - поспешно ответил Градусов. – Но самую малость… На продскладе когда работал. И еще в «Пищеторге».
Майор сделал пометку карандашом.
- Хорошо. Присвоение, растрата?
- Не без этого.
- Да или нет?
- Да.
- Порча имущества?
- Никак нет!
- Причинение вреда здоровью любой степени тяжести, побои?
- Боже упаси! Хотя мордобой был, чего греха таить.
Чекист снова что-то отметил у себя в бумагах.
- Убийство?
- Вот чего не было, того не было.
- Угу. Клевета, оскорбления?
- Каюсь, грешен немного.
- Так. Доносы, значит, тоже?
- Д…Да.
Майор сделал еще несколько пометок в своем блокноте. Затем заглянул в папку.
- По остальным возможным статьям обвинение не предъявляется. По перечисленным составам преступлений суд признает подсудимого полностью искупившим свою вину, и освобождает его непосредственно в зале суда! Сержант Прищепко!
При этих словах отворилась ранее невидимая дверь, и в комнату ступил усатый гренадер в мундире эпохи Наполеоновских войн с кремневым мушкетом на плече.
- Сержант, проводите оправданного – тфьу – новопреставленного в канцелярию, оформите в установленном порядке, и выпишите пропуск в рай!
- Так точно, вашбродь! – рявкнул Прищепко, и потянул совсем уже потерявшего остатки разума Градусова вон из кабинета.
- Отставить! – раздалось из-за стола. – А что у нас в плане морально-политического разложения?
Градусова с силой развернуло против часовой стрелки, и он едва смог пискнуть:
- По политическим не оформлялся!
- Не оформлялся… - эхом откликнулся майор. – А по аморалке? Вот вредители, лист в дело не добавили! Подсудимый, что вы можете пояснить по данному обвинению?
По данному обвинению Градусов мог бы пояснить многое, однако случайная реплика майора про не добавленный в дело лист уже долетела до ушей арестанта.
- Никак нет, ничего не могу пояснить, гражданин начальник!
- Сержант, доставьте подсудимого на скамью!
Градусов снова плюхнулся на шаткий стул и встретился с ледяным взглядом чекиста.
- Так, значит, ничего? – прошипел тот. – Ввиду отказа подсудимого предоставлять искренние и чистосердечные показания, суд приступает к допросу свидетелей!
Если бы у Градусова было тело, при этих словах майора его окатил бы холодный пот.
- Что, Градусов, память отшибло на старости лет? – загремел майор. Ну это ничего, сейчас поправим. Адъютант! (тут в кабинет влетел юноша в рейтарской кирасе и в ботфортах, с двумя преогромными пистолетами за поясом) – вызывайте по одному! – тьфу – по одной!
- Анциферова Жанна!
Дверь скрипнула, и перед Градусовым явилась дама, чрезвычайно напоминавшая обгоревший при пожаре труп. На совершенно лысой голове еще каким-то чудом удерживалась летняя шляпка.
- Узнаете подсудимого? – сухо спросил майор.
- Борис (с ударением на О)? Никита? О, Аркадий! Боже, как вы опустились! – произнес остов чарующим контральто. – Впрочем, старость никого не красит.
- Jawohl! Четвертого сентября тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, поезд «Москва – Адлер», далее санатория №№№, далее поезд «Адлер – Москва», далее Ленинград, гостиница «Октябрьская», далее Москва – Ленинград – постоянные встречи. Связь прекратилась по смерти свидетельницы в результате автомобильной катастрофы в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году! – отрапортовал рейтар, и тихонько звякнул шпорами.
- Слушайте, подсудимый! – возвысил голос майор. – Может, лучше сразу всех по списку, а? Иначе мы тут надолго засядем, а у меня кроме вас есть враги народа на допрос.
Градусов обреченно кивнул. Адъютант подал ему список, и, путаясь в частоколе готического шрифта, Градусов стал выкликать имена своих бывших подруг. Вскоре комната наполнилась трясущимися, едва держащимися на ногах старухами. Некоторые щеголяли в вечерних платьях, кто-то стыдливо одергивал передник официантки, где-то мелькнул сестринский халат, однако большую часть составляли погребальные саваны. Трясущиеся морщинистые руки, крючковатые носы, узловатые пальцы – все это тянулось к Градусову, щупало его, поглаживало и норовило обнять.
- Итого шестьсот тридцать четыре эпизода только по одной статье! – провозгласил наконец майор. – Осталась последняя формальность, и суд постановит приговор. Адъютант!
- Рахиль Эриковна Градусова! – звонко крикнул рейтар.
Собрание мгновенно затихло.
- Знала я тебя, паскуду, кобеля паршивого, - услышал Градусов знакомый голос, - дождалась, наконец, очной ставки перед товарищем майором!
Через толпу к стулу подсудимого неумолимо приближалась сухонькая женщина в венчике сиреневых волос, и в простом ситцевом платье (во что-то более дорогое Градусов не пожелал обрядить покойную супругу). Придавленный скоплением поклонниц Градусов попытался было увернуться, но цепкая рука жены ухватила его за голову, и несколько раз крепко ударила о спинку стула.
- Я же тебе верила, сволочи, я же ждала тебя каждый раз, а ты что же ж? Я ж тебе век этого не прощу!
Старухи взволнованно зашумели. Рейтар выхватил свой метровый кавалерийский пистолет, а майор – блестящий «ТТ», и комнату заволокло дымом.
- Молчать! – тьфу - прошу всех успокоиться! – прокричал чекист. Суд приступает к оглашению приговора. Адъютант, покиньте зал!
- Принимая во внимание тот факт, что подсудимый осознанно скрыл от суда факты, имеющие значение для его, подсудимого, будущего вечного существования, а кроме того, выявив чрезвычайную склонность подсудимого к беспорядочным половым связям в течение его бренной жизни, суд единолично приговаривает подсудимого Аркадия Аркадьевича Градусова к высшей мере наказания: пребыванию до скончания веков в восемнадцатилетнем возрасте со всеми вытекающими последствиями, словно бы для живого организма.
При этих словах майора старухи подняли недоумевающий гвалт.
- Прошу тишины! – властно прикрикнул майор. – Для определения места отбывания вечного наказания прошу пригласить в зал суда старшего советника юстиции третьего ранга Девлет-пашу!
Рейтар отворил дверь, и сквозь наэлектризованную старушечью толпу к столу просеменил низенький человечек в чалме и с кривой саблей на боку. Он наклонился к уху майора, и что-то прошептал.
- Место отбывания вечного наказания подсудимого, - провозгласил майор, - отныне будет считаться трехмиллионнодвадцатисемитысячное отделение рая для правоверных, но без гурий!
Последние слова майора НКВД потонули в страшном вое.
- А гуриями у него будете вы, бабушки! – злорадно добавил старший советник юстиции третьего ранга Девлет-паша. – Законная жена – за главную!
Омоложенный восемнадцатилетний юнец Градусов закатил глаза и упал со стула, крепко трахнувшись затылком о бетонный пол.
Когда Градусов проснулся, луч зимнего солнца уже золотил дальний угол комнаты. На стене тикали старомодные ходики. Во дворе грохотал помойными баками автопогрузчик. Градусов огляделся и сел на кровати.
- Хух! Надо ж, приснится такое. Вот ведь стерва старая, на том свете достанет…
Он с трудом оделся, вставил челюсти, взял коробку папирос, и пошатываясь, побрел в сторону уборной. Проходя мимо коммунальной кухни, он заметил, как старуха Любимчикова что-то оживленно рассказывает соседкам. При появлении Градусова старая богомолка сразу умолкла, и заговорила далее только после того, как ее враг закрыл дверь туалета на крючок.
- А ведь ночью-то что я видела, - вновь сипло зашипела Любимчикова. – Просыпаюсь часов около двух. И, чувствую, прямо на сердце неспокойно. Пригляделась, а наш-то дурак (большим пальцем она показала в сторону уборной) в воздухе передо мною висит, словно привидение, и пальцем грозит. И-и, я прям обмерла! А этот хвать, и сквозь стену! И нету его… Не иначе, помрет скоро…