Рок был злой и тяжёлый и, мать его,
Ръяный рокер с листа, на весу,
Перепел этот текст невнимательно,
Искажая сермяжную суть.
А слова полетели на пристани.
Их иначе теперь не прочесть.
И судьба не была переиздана,
А осталась такою, как есть.
Перекошенной, перекорёженной,
До последнего дня черновой.
В ней рыбёшка души заморожена,
И не дружит мечта с головой.
То расширится время, то сузится
В гегемонии острых углов.
А любовь – загрудинная узница,
Зов небесный да звон кандалов.
Рокот, грохот, разора сподвижники
В этом мире взорвали войну.
И трясёт от нехватки ай-тишников,
Запускающих ай-тишину.