Москвич, чиновника семья,
Отец его богат, известен.
«Дорога в жизнь ведёт меня,
Мирок московский узок, тесен».
Был с немцем Шеллингом на «ты»,
Идеалист-философ близок.
Реализуются мечты,
Студента дни — достойным призом.
Кружок друзей сроднился там:
Фет, Соловьёв, другие люди.
Речей серьёзных гул — тамтам,
Запасов Знания прибудет.
А служба не прельщала, нет...
Литература — вот задача!
Оставить в ней заметный след —
Столь глубока стиха подача.
Славянофилом ярым стал,
Статьи в журналах Достоевских.
Как критик Аполлон блистал,
На раутах заметен светских.
«Романтиком последним» звал
Себя мятущийся Григорьев.
К противоречию воззвал,
Страдание в стихах и горе.
Тоска, печаль сменялись вдруг
Накалом буйного веселья.
Считал, что Лермонтов — мэтр, друг,
Противник горького похмелья.
Противоречия видны,
Григорьев бичевал пороки.
Он гражданин своей страны,
А нравы той поры жестоки.
Эмоции — огонь и лёд,
Недаром Блоку стал он дорог.
Идей немыслимый полёт,
Посредственности — лютый ворог.
«Мир сложен...» — Аполлон считал,
И с ним нельзя не согласиться.
Быть критиком он не устал,
Взлетала мысль небесной птицей.
Из «Цыганской венгерки» А. Григорьева:
«Две гитары, зазвенев,
Жалобно заныли...
С детства памятный напев,
Старый друг мой — ты ли?»