Кто сей историей со мною поделился, увидя, что скептически скривился, за истинность её божился! Подозреваю, что всё ж приврал слегка… до небылицы, её перескажу, зайдя издалека.
Все темпераменты и пылкость их сердец вписал в тома Дюма-отец — три мушкетёра жили не тужили, вдруг появился из клубов дорожной пыли, в то время многие спешили, некий гордец, покинувший Гасконь, под ним был конь неясной масти, из-за него на голову свалились все напасти!
И закипели страсти — оскорбление коня, то всаднику укор, прилюдно! Это ль не позор?
Как следствие, мечта о мести за поругание дворянской чести! Но были и благие вести — три мушкетёра с ним дружбы заключили договор.
А тут интрига захлестнула королевский двор, чтобы народу веселей жилось такое тронотрясение стряслось, что по европам посланье королевы понеслось!
И эти трое влезли в этот «бардачок» ради влюблённого в красавицу героя, попавшего ей на крючок, оставили любимый кабачок, в знак дружбы заложив и плоть, и душу, сев на коней, галопом стали мерить сушу.
Гордец у них заглавным был, от нетерпенья землю рыл, чужой желая овладеть женой и увлекал всех за собой, не на пирушку, в бой! По повелению любви святой!
Конечно же квартет был за неё горой, определяя движеньем шпаги и кинжала, судьбу врагов, слуг кардинала: «Каналья жив ещё иль смерть его настала?»
А кто им дал такое право? Любовь!! Она налево и направо проливает кровь и в жертву жизнь ей приготовь! Её коварству размера не было и нет! Она способна погубить весь белый свет!
Увещевания, запрет — всё бесполезно — достигнет своего, железно!
То присказка была, в истории дела берут начало, когда в гримёрную актёра, где он сидел устало, в спектакль сил души вложив немало, друг подзабытый, Дима, вдруг проник и вполне искренне к груди его приник. Вручил букет, коньяк и снедь к застолью, расположился в кресле вольно, став после тостов восторгаться ролью:
— Колян, ты жил в герое сыном Мельпомены, какие в тебе были перемены, ты гений сцены!
И тут же, скользнув со стулом по паркету, актёру просьбу изложил, в глаза метнувши смету — составив целую версту нули бежали по листу, стремясь в эпоху по мосту — если удачно всё пройдёт, друг ангажирует его на десять лет вперёд!
А нужно лишь пройтись вместо него по магазинам с женой-дубиной с гравировкой «Зина», тем самым Диму вознеся к любви вершинам.
— С такой, как у меня, женой-трясиной жизнь протекает мимо, затягивая тиной, но капелька любви зовётся Ниной. Я о такой красе мечтал сто лет, но времени для встречи с нею нет.
Дружище, ты же гений сцены, такой талант грешно упрятать в стены, так выйди в мир, устроив перемены! Для этого ведь мы и рождены! Прошу, избавь на вечер от жены!
План на спектакле и возник — лицом актёр почти его двойник и образцом мог стать для модельера — рост тот же, на брюшко намёк и та же попосфера, и даже обувь одного размера, похож и тенорок — сказалась кашка детства, за партой школьное соседство.
Что оставалось бедному актёру, весь мир — игра, и как её призёру театр пришёлся ему в пору, кто режиссёр в нём, кто статист, и путь актёра был тернист, искра зажглась в душе его, но вот за нею ничего, а тут сулят изрядный куш…
Канкан представил, «Мулен-Руж»… и ресторан, где в честь него играют туш, и царский стол… Изнемогая, он истёк слюной и дал согласие на рай земной.
Велосипед изобретать не стали — на помощь трюк кино призвали — герой споткнётся, упав за лимузин, появится дублёр и устремится в магазин зевать от скуки у витрин.
Подмена произошла согласно плана и Зина стала жертвою обмана.
У Нины тоже есть «дубина» — муж! Как ни старалась, душой остался неуклюж, со временем собрав кусочки разных стуж — ей музыка приятна с колыбели, на оперу или балет идёт среди недели и в субботу, муж ходит с ней как на работу.
Но в психике его нюанс — чуть классики слышит ноту впадает в сонный транс, оставив ей заботу толкать его, чтоб не храпел и прямо в креслице сидел, благодаря жене он в этом преуспел — он так недвижим и так тих, что мумия в сравнении с ним живее всех живых!
Да и потом не лучше статуй восковых — до дома камнем вглубь себя смотрел... Короче, муж Нине надоел, душа её почти застыла и по ночам по-волчьи выла, поэтому она решила — нужна всех декораций смена, в любви уж точно перемена!
Эх, если б муж, одев пилотку сна, узнал, что уготовила ему жена, несясь в мечтах, как в старину в двуколке, к избраннику при шпаге, в треуголке, то точно бы сидел как на иголках!
Она решила нанести урон семейной чести, взлетев на крыльях женской мести!
Ещё до всяких перемен, смотря на страсти разных сцен, она мечтала станцевать Кармен с одноимённой арией в устах, чтобы любовь зажглась в её глазах, в рай унося, вдев чувства в стремя, срывая серой жизни бремя,.. но ведь для этого необходимо время!
Она, Кармен-Нинон, и он, Хосе-Димон, об этом пели дружно, в унисон.
Трюк из кино и Нина избрала — подруга у неё со схожею фигурою была, авантюристка сразу же согласие дала.
Вы знаете, что может макияж? — Создать лицо, любой типаж! Будь женщина хоть африканкой — в миг станет мексиканкой и даже китаянкой, любой желанной птичкой, нужна лишь косметичка.
За чашкой кофе, на сиесте, двойник возник на ровном месте, подменой в театральном кресле — муж Нины на спектакле спит, ему ни до чего, после театра хоть пинай его, пойдёт с подругой, как с женой, а дома водкой занят и собой, выпьет и сразу на покой.
К тому же не пришлось искать альков, приют измен для голубков, подруга предложила им свой кров в знак солидарности подруг, добавив в борозду свой плуг, чтобы его со злобой вбить, желая раны углубить, всемерно жизнь мужа Нины омрачить.
Когда совпало всё и занавес замен упал, после театра осоловело Нинин муж зевал и на «жену» внимания не обращал, дома стаканчик водки заглотнул, лёг на диван и сразу же уснул.
Подруга поняла — она напрасно злилась — в театре и на других мужей такая же беда свалилась, для них и кнопка таймера в телепульты влепилась, но Ниночке со спящим мужем эмоций оперы не разделить, а дальше, что? Ей тоже молча водку пить?
Зато актёр не занимался саботажем, играя мужа Зины, оценивал наряды, служа её трельяжем, покупки нёс послушным пажем, канючил как бы ни к чему:
— Когда пойдём домой?
Зина ему:
— Не ной!
Нанизывая на пальчики брильянты, чеки плодились, роились и сами паковались в фолианты!
Но уверяю, это не все её таланты — решить, что будет завтра в моде, не оказаться пугалом в старье в народе, одеться с шиком по погоде… И это далеко не шутки!
Даже летом приобреталась шубка — а вдруг в июле снег пойдёт, а шубка наготове, ждёт…
Или жарища полыхнёт, тогда по пляжу в ней пойдёт, как на востоке, температуру тела сбережёт! Там даже не меха, ха-ха, а ватные халаты носят джинны!..
Но всё ж была граница шопинга для Зины — это предел вместимости машины.
Наконец уложена была обновок тара, почти без сил, актёр откинул дверцу бара, выбрав нектар, плеснул в бокальчик подкрепышки… и наслаждался… Но не слишком, помня о главном — окучивать барби-малышку… Но мысли вольные летели, как транзит, ему же нанося визит:
— «Запах духов её дразнит… Рефлексом наводя меня… На обольстительность «модняны» дня… Как жаль, что эта краля не моя…»
А Зина, свалив футляры на сиденье грудой, общалась по мобильнику с подругой, перед звонком назвав её «тварюгой», хвасталась ценой колец, колье и бус, выпячивая свой лучший в мире вкус, и чудо-губки в улыбке обнажали зубки, перечисляя все покупки.
Отметила и уникальность новой шубки:
— Весь глобус обойди, такой и не найти! Мех — просто с ума сойти! Ты же знаешь, мой глаз намётан, как укус мангусты!
Актёр, облизывая взглядом аппетитность бюста, вздохнув, стал подавлять в себе все чувства.
Когда не ждёшь подвох — он застаёт тебя врасплох! Всё было как и положено супругам — Зина и дома телефонила подругам, выстраивая очередь по их заслугам, под телевизор на диванчике актёр дремал, вдруг быстрый шопот Зины прозвучал:
— Пупсик, у меня настрой, иди в постель, я скоро буду, дорогой, и приготовь коктейльчик мой.
То был не шопот — набатный звон! Такая перемена в роли — из ряда вон! Актёра ударило как будто током! Секс в план не входил ни каким боком — ни на прямую, ни ненароком, для Димы шопинг хуже, чем беда, после него интима не могло быть никогда!!
«Что делать? Друг не импотент, раз брал абонемент, чтобы читать роман с другой, сейчас я «муж договорной» и значит должен переспать с его женой…
А если откажусь, то это непрофессионально тупо… А по-мужски — по-идиотски глупо!
Раз вместо мужа тут кручусь, то этой кралей и займусь! В лепёшку расшибусь! Но другу помогу... для реализма роли…»
Вот так лукаво оправдав себя, он и открыл гастроли, занявшись неотложным делом — упавшим с неба женским телом! И о себе заботясь, ошалелом:
— «Пойду согрею для неё постельное бельё, найдя покрепче коктейльчика питьё».
Как истинный артист теперь уже эстрады, после прелюдии, он в ритме ламбады, косил косой траву, нежданную награду. Но и трава своё уменье вплавляла в телодвижения, волшебство игры творя, целуя страстно косаря, его косу благодаря.
Битва полов закончилась в переплетенье тел. Они лежали на полу, их ложе осталось не у дел.
И тут же после сшибки он совершил две страшные ошибки — поцеловал и прошептал приплывшей рыбке:
— Ты прелесть, барби! — поздравив и себя с прекрасным окончаньем дерби дня.
И Зина поняла, что обнимает другого козерога, не своего, теперь уж точно с рогами носорога,
который после секса давно её не целовал, считая, что это лишний ритуал, и ничего подобного ни разу в жизни не шептал.
«Двойник!! Вот значит как! А я всё думала, как это так, мой нударь сегодня вёл себя не как дурак, сказал водителю «Домой», не вбив кулак в перегородку, головкой не стонал, вливая в неё водку… И секс нельзя сравнить ни с чем… Вот же разиня… обман теперь и ем…Только зачем?!»
Но вслух произнесла: — Двойник! Ну и дела!
И встала в чём была, надела туфли, потом коктейль немного отпила. Вопросы в ряд вставали перед ней всё любопытней, не страшней. Двойник с ней спал, но не пытал, если похитил мужа, о выкупе не намекал, да и сейчас, без маски, не нападал.
И повернулась, хлынув глаза актёра наготой, сияя барби-красотой.
Актёр стоял у дверного проёма, подпирая косяк уже как гость, а не хозяин дома
— Где муж, демон обмана? Не скажешь правду, позову охрану и вытащу наружу твои планы!
— Если на «ты», тогда присядь, вид красоты твоей орёт сказать мне слова не даёт…
Для актёра торг с мужской дружбой был хоть и не лестен, но не уместен, поэтому план мужа Зине стал известен…
— Я лишь актёр на этом свете, и если уж кому и быть в ответе, то это Диму следует распять охране на паркете!
«Ну, Димик, сволочь, изувечу! Так покалечу, что сам себе поставишь свечи! —
Ярость волной вздыбилась… И тут же испарилась...
— Погоди-ка, вот же стоит моё отмщенье! И как стоит! Ведь муженьку и невдомёк, что получил уже урок, учение пойдёт ему на пользу, впрок! Измена за измену!..
Хотя... чему я радуюсь, размену?.. Желание моё с актёром нужно совместить, оно его заслуга, иначе мщения могло бы и не быть…
Я сделаю его копьём! И я готова мстить! А значит так тому и быть!
А с браком я потом решу как поступить».
— Прошу, присядь, есть предложение. Судить тебя не стану, но будет продолжение. Муженьку, пеньку, передашь моё мнение, озвучь его вербально: «Прошло всё идеально!»
Составим новый договор, муж обещания свои украл, как вор, я отомстить хочу, возможность эту оплачу. Ты будешь делаешь всё так же и всё то же с заменой мужа вот на этом ложе!
Ты как, согласен?
Ответ актера был однозначно ясен. Пакт тут же заключён был птицей, и без спора.
— Тогда заполним страницы договора!
И Зина набросилась тигрицей на актёра, вобрав в себя его восторг и гены, пока не прибыл муж на смену.
Измены наполнились и счастьем, и виной… Смысл жизни Нины стал иной — Солнце взошло, запахло ландышем, весной…
Для Зины шопинг перетёк в другое место, пока не до него, когда из мести месишь тесто!
В один прекрасный день на Диму налетела тень, избрав себе мишень — проехав полстраны, «черти» нагрянули, родители жены, владельцы бизнесов, с которых он собирает мзду, держа директораты за узду.
Чтобы не класть головушку на плаху, он со смирением монаха им лицемерно угождал, боясь и злясь, внутри себя дрожал, поэтому во сне он монстром их уничтожал.
Утром «хвосты амуров» решил убрать на всякий случай, развод с женой — это падение с высокой кручи, шакалы будут рады, что он так низко пал, зверьё немедленно займёт свободный пьедестал! А он с таким трудом его завоевал.
«Пора избавиться от Нины, ветра не те задули ныне и встречи лишились новизны, висят теперь, как кандалы, такие же ношу и от жены.
Но сделать это должен гений сцены! Пусть роль придумает для всё и вся отмены, сбежав от магазинной скуки, скандалы, слёзы, муки — ему близки такие штуки, ему и карты в руки!
Колян и дальше может пригодиться — вместо меня скучать или в опасном месте появиться».
Дима, умом скрутив прощания рулет, но соблюдая этикет актёру деньги переслал — купить подарок расставания Нине и букет, а чтобы поровней дышал, уверенно дружку сказал, что договор их в силе, благословляя на финал.
А сам отправился по магазинам с «чертями» и женой решать, что им надеть зимой.
Не кстати муж Нины опозориться решил — в театр знакомых пригласил, места им рядышком купил. Жене как будто бы назло, но это Димочке не повезло.
Нина прикинула, расклад ведь может повториться и с Димой следует проститься, танец закончен, пора остановиться… До следующих грехов… Направив подругу для погашения своих долгов.
Нина ей сразу же в кафе сказала без намёков, что Дима лишь эпизод для удовлетворения пороков, столкнутся и разбегутся без упрёков. Подруга принять участие в разрыве связи пожелала, и торжествуя напиться кровью Димы до отвала.
И этот миг настал, погасли свечи бала, остыла страсти нить накала, всё Ниной познано и всё известно, стало совсем неинтересно и встречи тяготили, если честно.
Вернувшись в зал, испытывая настроения подъём и не жалея ни о чём, Нина вела беседу со знакомой о том, о сём.
Муж, как ни странно было ей, не спал — с приятелем без умолку болтал.
Вот так был изготовлен ещё один рулет, оба напоминали пистолет! Выстрел, и пули полетели, дырявя свет! Неважно кто будет убит — сосуд не их любви уже разбит!
Авантюристка и актёр, как визави, две пули, но не киллеры любви, являясь совершенно незнакомыми людьми, отлично зная какие им достались доли, готовились исполнить с блеском роли.
Богатенький актёр обдумывал финал, в дороге мысль догнал и осознал, что Дима-аферист ему по сути в руки дал!
«Я что, приду, вручу подарок и букет, скажу слова прощания, и привет! Ну уж нет!
Я артист театра и эстрады… финала сценарист! Я не статист и не пойду на встречу, как турист! Я Дон Жуан! Я тоже аферист!
Димон не понял, что дал мне ключ в бордель! Могу в нём завалить супермодель в постель, и вся метель!
Но Дон Жуан не так прямолинеен был, иначе в литературе недолго бы прожил, перед прощанием он женщинам восторг любви дарил, чтобы запомнили и прославляли!
Поэтому добьюсь, чтобы цветы в букете от зависти завяли, а уж потом: ”Прощай, я уезжаю жить в Китай!”, и дело в шляпе!»
Машиной чуть не наехав на ногу растяпе, воскурив фантазий фимиам, но всё же с реализмом пополам, в толпе машин актёр, любимец дам, настраиваясь на битву эроса в постели, ужом вертелся, продвигаясь к цели.
Что удивительно, авантюристка так же рассуждала, осой покусывая жало — сначала жертве угодить, потом в неё тесак всадить, поизгаляться, затем из дома под зад коленом проводить.
От предвкушений глаза её сверкнули, как в луче света сталь! Надела чёрную вуаль, зажгла какие в доме были свечи. Всё приготовила для встречи: «Какой же славный будет вечер!»
Чёрный платок накинула на плечи и слилась с темнотой, змеёй.
Что было потом — не описать никак и никаким пером — дымом заволокло весь дом, горя в пожарище страстей — из ада не было вестей.
Но подмена вскрылась, когда подруга впечатлением делилась — оно не сходилось с раритетом.
Поняв как это получилось с их квартетом, проклятье Нины сгустилось «пиететом» и бурей к Диме понеслось, чтобы ему хреновее жилось:
— Сам не пришёл, мерзавец, послал замену, значит о любви всё время врал, стервец!! Я для тебя никто, пустое место, трижды подлец и негодяй!!! Да и подарок на копейку, ты, Дима, редкий скупердяй!
Что интересно, Нина забыла о своей замене, считая, что она с подругой по измене одно лицо, две одинаковые книги, вместе ныряя в озерцо интриги во имя вечной славы женской лиги, поэтому лишь демон зла и хам был эпицентром ярости у дам.
Дима чудом выжил, таблеток гору проглотил, но рьяного актёра в конце концов простил — сам виноват, прощание на самотёк пустил, к тому же некуда деваться — ему же нужно подменяться!
История нашла конец — купец продал, что знал, я вам всё честно передал.
Конечно, это небылица, натяжек вереница, за реализм не «двойка» — «единица»!
Но всё ж нашёл в истории мораль, в пустой породе она сияла, как медаль, — это рецептик для семьи простой:
«Кто спит — обуян слепотой, не видит, что творится ни впереди, ни за спиной, ни в мире, ни с его женой!»
А в остальном — рефрен измен не нов, известен в жизни с праотцов неистребимым грехом любви полов — в ней время ничего не изменило, всё остаётся так же, как и было.