К востоку от Эдема
под звёзд диадемой
и хрустальные трески
крикливой цикады
мы на рухнувшем небе,
будто Адам вместе с Евой,
где весь мир был для нас,
где мы всё ещё рядом.
Там, где лето в лукошке,
твое платье в горошек,
закат за обрывом
и в теле усталость.
Если можем молчать
— то давай о хорошем,
ведь это ещё
между нами
осталось.
Букет из ромашек,
пятна вин на рубашке
и песни с надрывом
под старый приёмник.
Мы словно в раю,
где не стать уже старше
(и куда я забрёл
одиноким паломником)
Где роса на ресницах,
а в глазах — чечевица,
вальс ладоней
ласкает твои шею и плечи,
бьётся пульс между нами,
нитью тока искрится
и кажется, будто бы
на целую вечность
марш мурашек по коже
я в плену, но ты тоже
— не отпустить эти вожжи
и не порвать кандалов.
Я вижу, что в граде
сомнений-бомбёжек
ты тянешься ко мне
ярким бутоном цветов.
А после
в малине завёрнутый
бант твоих губ
впивается мне
в оголённые дёсны,
и в сердце моём
из пробитых скорлуп
прорастают налитые
жизнью колосья.
И как бы не устали
мы оба бороться,
и щупальца прошлого
не тянули ко дну
— ты не бросишь меня
без лучей своих, солнце,
так же, как и я не оставлю
тебя здесь одну.
Ведь наш путь — перед нами,
дом там — где мы рады,
у всех бурь есть начало,
но всегда есть конец.
И если теряться
— то среди волос твоих
прядей,
и если гореть
— то только в пожаре
сердец.
Пускай пройдет время,
но к востоку от Эдема
под затихшие трески
охрипшей цикады
мы на греховной земле,
будто Адам вместе с Евой,
спустя сотню разлук
вновь
окажемся
рядом.