Мне снова восемь. Утро. Школа.
Но почему лицо в слезах?
К уроку может не готов был?
Да, нет, во мне расцвёл тогда мой страх.
Я каждый день пугался разговоров,
Боялся в краску белую упасть,
Боялся, увезут меня на скорой,
Когда увижу одноклассников раскрывшуюся пасть.
Мне было страшно. Громко плакал.
Но почему – я никому не говорил.
Я не хотел разборок с мамой,
Я не хотел проблем, я просто жил.
Мне было страшно. Я казался непохожим.
Я был культурным маминым сынком,
Весь таким воспитанным снаружи,
Но воспитание ударили в бетон.
И каждый день по миру страхов,
Идя сквозь мрачный коридор,
Я шёл учиться как на плаху,
Я ждал, когда подпишут приговор.
Ревел в подушку, бил колени,
Я умолял меня спасти,
Я рос не там, я рос не c теми,
Не с теми, кажется, людьми.
Я вкус земли запомнил точно,
Тогда лицом её жевал,
Как свой язык и днём, и ночью,
Я всё терпел, я всем молчал.
Мои гештальты и проблемы
Покрылись коркой лживых фраз,
Я обещал им что-то делать,
Но забывал об этом через час.
Я так хотел быть просто нужным,
Хотел друзей иметь, подруг,
Мой полюс был приятным, Южным.
Но он боялся с Севера скитающихся вьюг.
Я ногти грыз почти до крови,
Тогда и начал я писать,
Писать о том, как много боли
Слезами капало в кровать.
Ругался, плакал, ненавидел.
Я правда думал умереть,
Не мог смотреть спокойно фильмы,
Я от стыда хотел сгореть.
Не находил в учёбе место,
Хоть и учился хорошо,
Совсем другое было интересно,
Я интерес в другом нашёл.
Читал статьи, влюбился в книжки,
Культурно очень говорил.
Я был воспитанным мальчишкой.
Но сам в себе воспитанность убил.
Мои проблемы слоем плёнки
Стянули влажные глаза,
Я был улыбчивым ребёнком,
Но монстр времени улыбку растерзал.
Остался гнев и жажда мести.
Клеймо страданий, горечь, боль.
Я так хотел с собой быть честен,
Но врал себе, давясь виной.
Я думал, люди рядом – правы,
Я правда думал – виноват,
Но та вина с разбавленной отравой
Пустила в вены долгий яд.
Я разлагался на кусочки,
Я угасал в ночи свечой.
Не улыбался, ставил точки,
Я наслаждался умершей Луной.
И я искал тогда причину,
Искал в себе свой главный страх,
Боялся осознать, что не мужчина,
Что боль осядет на плечах.
Она, зараза, села в сердце.
Тогда я стал её глушить.
Я бил руками, хлопал дверцей,
Но я не смог нормально жить.
Меня затягивали страхи,
Меня тянул грехов круговорот,
Я перед Богом был на плахе,
Я думал, что с низины выберусь в бомонд.
Но снова дна пробил низину,
Я снова испугался за себя,
Давал всем лезть в белья свою корзину,
Я слепо думал, мы друзья.
Но эти чувства – словно жажда,
Я утолить бы их не смог.
Я попытался утолить однажды.
Но понял: дружба – кипяток.
Шестнадцать лет, а страхов – больше.
Боязнь, быть странным и другим,
Боязнь, что унижения продолжат.
Боязнь, что гунны едут в Рим.
Мне было страшно быть собой.
Мне было страшно улыбаться.
Не понимая, что со мной,
Боялся в серой массе растворяться.
Писал стихи, кричал сквозь слёз,
Тогда внимания просил.
Но тишину всегда разрежут грозы,
Придав рассудку выброс сил.
Но страхи в теле рвут аорту,
А голос рядом – мысли рвёт.
Молись Богу, людям, чёрту,
Молился, вдруг мне повезёт.
Я всё терпел, глотая сопли,
Глотая прах своих надежд,
Не в списке ФОРБС, а в худшей сотне
Всех трусов, всех предателей, невежд.
Я замещал безбожность – верой
Верой в худшее вчера,
Топил себя, не зная меры,
Пока морально умирал.
Я просто гнил, в болезнь не веря,
Я не лечил в себе свой рак,
Но на последний стадии я всё-таки примерил
Свой похоронный новый фрак.
И страх теперь – серпом по сердцу
При каждой фразе каждый раз
Твердит, что мне не даст согреться,
Что я замёрзну через час.
Что не мужчина, что бездарность,
Что нет друзей и нет подруг,
Умру один – и это данность,
Ведь самоедство – мой недуг.
Я съел себя, отдавшись монстрам,
Меня сожрал тогда мой страх,
Но я почувствовал, что бьётся
Едва заметной нитью пульс на небесах.
Я встал и понял: монстры —люди,
Не те создания внутри,
А те, что за поступки громко судят,
В упор не чувствуя свои.
Я понял – монстры под кроватью
Куда роднее близких глаз,
Терпел так долго. Точно хватит.
Я принимаю их сейчас.
А все проблемы и гештальты,
Все незажившие рубцы,
Мне никогда не будет жаль и..
Не важно ощутишь ли жалость ты.
Я основал своё болото.
Я закапаю сам его.
Я был наивным идиотом,
Который двигался в окно.
Я раньше думал – это больно
Себя таким, как есть принять
Но если принял – то достойно
Достойно должен взгляд держать.
Молчание – болотная трясина,
Не затянуть меня в неё.
Судьба мне что-то говорила,
Но мне плевать на эти речи.
Самопринятие закончено.
Я стал другим. Я стал живым.
На этом – всё.