Избранный и изгнанный в тот же миг,
Разгневанный горем предательств,
Ты — диссидент и большевик,
В зависимости от обстоятельств.
И пусть знаменитым быть некрасиво,
Пусть трусость останется шрамом,
Ты мучился совестью невыносимо,
Говорил ли о том с Мандельштамом?
Прочти мне свои откровения на бис
Под вихрь поэтической страсти.
Ты был так умен и талантлив, Борис,
А стал лишь игрушкой у власти.
Под грозами грустных житейских атак,
Под бурями сплетен, быть может,
И в каждом из нас живет Пастернак,
Которого совесть тревожит.
Мне жаль, что так вышло,
но знай, для иных,
Как мученик,
жаждущий миру открыться,
Ты будешь причислен к лику святых —
Литературный самоубийца.
И впредь, не посмеют
травить, угрожать,
Смотреть, как ты
сбивчиво ходишь у края,
Веревками вить, а затем утешать,
И осуждать не читая.
Позволь рассказать
о красе наших дней,
Как есть, без купюр,
разливной амнезии,
О смерти морали и жизни людей,
О ценностях ныне живущей России.
По камушку строится,
так же как встарь,
Рабочие классы к тому потрудились.
Одно только часто наводит печаль —
Дороги не шибко с тех пор изменились.