СУРОВЫЕ ДОМА РОССИИ. НА КУРЬИХ НОЖКАХ.
1
«Там, на неведомых дорожках следы невиданных зверей, избушка там на курьих ножках стоит без окон, без дверей…» Удивительно, как всего в шести словах про избушку Александр Сергеевич Пушкин точно и полно описал традиционный крестьянский дом и выразил его суть в предисловии к поэме «Руслан и Людмила». Эта избушка на курьих ножках – не только жилище сказочной бабы Яги, но и традиционная крестьянская изба, в которой жили наши предки на протяжении двух и даже более тысяч лет. Та самая изба, которая еще и сегодня встречается в глубине России и даже кое-где служит жилищем для современных людей. Многие такие постройки нынче любители старины взялись восстанавливать, чтобы поселиться среди дивной русской природы и вести традиционное крестьянское хозяйство. На это нужно очень много денег, но кому-то как-то это удается осуществить.
Давайте разберемся с описанием избы у поэта. Что такое у нее «курьи ножки»? Это толстые деревянные сваи, заменяющие фундамент. На него крестьяне предпочитали не тратиться, поскольку изба то и дело снималась с «насиженного» места и переносилась в связи с распашкой новых участков под посев хлеба. Это было необходимо в связи с примитивным земледелием, которое вели «лесные» люди в глуши северной страны. Иногда избу раскатывали на бревна и собирали на новом месте, а иногда перевозили целиком. В первый год поле на месте выжженного леса давало, если верить специалистам, сказочную урожайность зерна – до ста центнеров с гектара! А спустя короткое время почва скудела и рожала всего три центнера. Немногим больше, чем засевали. Восполнять же силы земли русские крестьяне не умели до конца 19 века. Это и есть главная историческая трагедия нашей нации, повлекшая за собой, в конце концов, падение двух великих империй – Российской и СССР.
Древняя крестьянская избушка долгие века оставалась без окон и без дверей. Во-первых, для окон не было стекол. Во-вторых, нужно было всеми силами беречь тепло, и поэтому в избах не было печных труб, чтобы через них тепло не выходило наружу, а единственная входная дверь была совсем маленькой, и в нее нужно было пролазить, как в звериную нору. Всю глубокую национальную суть крестьянского дома поэт уложил в шести словах: избушка на курьих ножках – сваях – потому что то и дело перемещалась в связи с распашкой новых полей (а это было основой отсталого земледелия русских крестьян на протяжении многих веков, что стало причиной гибели страны в 1917 году), без окон, без дверей – потому что нужно было сохранять тепло в домах среди густых лесов в холодном снежном краю, чтобы спасти себе жизнь.
2
Эта строгая зависимость от суровой природы породила в России совершенно однотипный дом, единственное, так сказать, архитектурное исполнение, которое использовалось в крестьянском строительстве на всех необъятных просторах России. От ее самых северных границ до южных окраин крестьяне строили одинаковые дома с одинаковой планировкой: крыльцо, сени, жилое помещение с большой (русской) печью посередине. Позднее появились остекленные окна, которых было почему-то с избытком – до пяти на одну стену. Менялись времена и цари, императоры, менялся строй, но и в царской России и в Советской крестьянский дом строился строго по одному «проекту», что можно увидеть и сегодня, войдя в любую старую избу в любой точке страны. И это – загадка, которую пока что еще никто не разгадал. Это похоже на какой-то неписанный и невидимый закон, которому подчинялись крестьяне добровольно на всей территории страны. А ведь их к такому однотипному строительству никто не принуждал – цари и императоры не вмешивались в этот процесс. Насколько известно из источников, только однажды вмешался Петр Первый, который запретил строить избы с топкой по-черному, без печных труб. Крестьяне подчинились, но очень неохотно, потому что через печные трубы вместе с дымом вылетали искры и дома становились пожароопасными и часто горели. Так что «черные» избы – это не от отсталости русских, а от их нежелания сгореть в доме живьем.
Интересно еще и то, что русские печи в крестьянской избе делали из бревен, как и сам дом, потому что в стране не было кирпичей, это ремесло было освоено лишь в конце 15 века, когда в Москве итальянцы начали строить Кремль. Бревна для печи густо обмазывали глиной, и так делали многие века.
Наверное в русской печи кроется главная загадка и единого проекта крестьянских домов в России, и самого выживания людей в стране с суровым климатом, где по полгода царит снежное смертельное белое безмолвие. Тепло – вот единственное, что позволяло выживать им здесь. А тепло давал лес. Только он спасал им жизнь веками. И этого леса хватило на долгие века, чтобы население северной страны выжило и увеличилось до того состояния, что образовало огромную империю! Хотя первая мысль при знакомстве с условиями жизни русских с древних времен – это об истреблении лесов на отопление жилищ и опасности остаться без дров рано или поздно.
Как выяснилось, эта опасность никогда не грозила людям ни в Древней Руси, ни в России, ни даже в СССР. В конце 19 века в российской империи проживало 62,5 миллиона человек. Крестьянских домов насчитывалось более 6 миллионов. На отопление одного дома требовалось 36 кубометров дров. Один гектар леса – это в среднем 90 кубометров древесины. В Европейской России лесами была занята площадь 189 миллионов гектаров, на одного жителя приходилось почти 2 гектара леса – это 180 кубометров древесины. На одну избу – не менее 1000 кубометров. То есть, на семью дров хватало на 50 лет. За эти годы вырубленные леса, естественно, восстанавливались. И так веками шел «процесс сохранения тепла», который позволял русским людям выживать. Но при условии проживания в одном доме семьями по пять-семь и более человек. Если бы семьи делились и строили отдельные дома, то расход леса увеличился бы в пять раз и более. И тогда его хватало бы уже на десять лет, а не на пятьдесят. Если бы такое произошло, то кто знает, сохранилось бы наша страна или ее народ замерз в этом белом безмолвии от нехватки дров. И единый «проект» крестьянской избы «на курьих ножках» также предполагал рациональное использование дров, строить большие избы значило истреблять большее количество леса.
3
Есть одна русская поговорка, которую нынче почти забыли: танцевать от печки. Она означает, что обсуждение любого вопроса, любой проблемы нужно начинать с самого главного, что служит началом. Так русская печь стала «философским камнем» русской жизни. И она же открывает ее тайны. Ну вот, к примеру, некоторые историки пишут, что по знаменитому торговому пути «из варяг в греки» существовала страна Гардарика – с городскими поселениями, с дивными теремами, большими строениями. Увы, если такие строения и были, то единичные, у князей. Поскольку никаких городских производств в те времена в здешних местах не было, а население занималось земледелием и охотой, перетаскивая убогие домишки с места на место, то и городов с большими домами не существовало. Так традиционная русская крестьянская изба ставит исторические факты на свои места, открывая суровую правду о жизни наших предков.
Отопление – печь – формировало всю русскую жизнь. Оно диктовало ее условия, в центре которых стояла задача добычи дров и сохранения леса. Лес был основой языческих верований, «издателем» законов жизни. Ему поклонялись, его берегли и охраняли, о нем слагали молитвы и сказки, ему приносили жертвы. И если посмотреть на существование страны как бы сверху, то непременно станет ясно: лес и крестьянский дом определяли это существование, были нераздельным целым во всех смыслах – от сохранения огня до формирования религии, философии, быта, традиций, законов, семьи и власти. Священный неугасающий огонь на древних языческих капищах, а затем лампадка перед христианской иконой в доме были символом выживания людей. Перед силой огня, дающего живительное тепло, были все равны, а крестьянский дом был местом жизни, местом спасения. И крестьянин веками чтил огонь и свое жилище в таком виде, каким его создал, спасаясь от холода. Он берег не только сам дом, но его смысл спасителя. Возможно, поэтому так долго русские крестьяне терпели рабство, потому что оно не отнимало главное – дом. Можно сказать, русские крепостные уступили свои гражданские права ради сохранения дома.
Русский крестьянский дом был главным местом спасения государства – здесь рождались, росли и мужали будущие воины, отсюда осуществлялись традиционные рекрутские наборы, и во всем мире отмечалось, что русские солдаты – лучшие. Можно даже вывести формулу сохранения русской жизни издревле: лес, изба, крестьянин, армия. Армия даже шла впереди крестьянина, по крайней мере, так считали цари и поставили деревню под ружье в военных поселениях. Но ничего не вышло из затеи военизировать на сто процентов крестьянскую жизнь, муштры русский мужик не терпел, он любил природу и волю, которая помогала ему осмысливать и ощущать все величие и красоту природы. Эта воля, возможно, была ему дороже даже гражданских прав, она, а не рабство, как иные нынче трактуют, была его истинной натурой, которая держалась в нем благодаря тайным связям с древними богами. О чем с изумлением докладывали в начале 19 века инициатору военных поселений Александру Первому его подчиненные, посланные в глубинку изучать русскую жизнь накануне войны с Наполеоном. Возвратясь, они сообщили прогрессивному государю, что русский христианский народ, не отвергая Христа, живет все же в тайном язычестве, которое, оказывается, никогда и никуда не исчезало из крестьянской избы.
Русский дом охранялся и сохранялся обильным, постоянно возрождающимся лесом. И эта взаимная неразрывная связь была основой жизни русских людей долгие века. К сожалению, это стало и трагедией великой страны, которая полностью доверила свою сохранность лесу. Крестьяне дорожили теплом и терпели тяжелую жизнь, а князья, цари и помещики пользовались их безмерным, как лес, терпением. Лес и оберегал, и губил эту страну.
Чтобы преодолеть власть холода, одного леса оказалось мало. Когда в России поняли, что из леса нужно выходить, что у него уже есть соперники в виде угля, нефти и газа, оказалось, что в стране нет даже малого, чтобы сделать шаг вперед – землемеров и агрономов. В конце 19 века реформы Столыпина потерпели крах именно из-за нехватки землемеров, которые были нужны, чтобы заново расчертить и увеличить поля для прогрессивной обработки. Маленький убогий дом оставался приоритетом для русского человека, поскольку помещики после освобождения крепостных забрали себе все леса, и строить большие дома по-прежнему было невозможно из-за нехватки леса на строительство и дров для отопления. Маленький традиционный дом уже не спасал, а убивал русские семьи. Писатель Федор Гладков описал, как его мать сошла с ума после переезда в такой дом к родне мужа из-за жестоких отсталых нравов.
4
Только в шестидесятые годы двадцатого столетия человек с неадекватным мышлением, Никита Сергеевич Хрущев, попытался исправить положение уже советских людей и построил для них множество одинаковых домов. Вот удивительное дело – хотя у этих пресловутых «хрущевок» были проекты и высококвалифицированные проектировщики, результат этого великого строительство вышел тот же, что и в древней лесной стране - русские люди получили совершенно одинаковое и тесное жилье. Как ни удивительно, но, возможно, тут выполнялась та же задача, что и у древних – затраты на отопление и объединяющие всех одинаковые условия проживания людей, облегчающие контроль за «ячейками» советского общества и в смысле статистики, и в смысле коммунального и чиновничьего обслуживания.
Тогда деревня начала активно переселяться в эти городские дома и разрушаться. В семидесятые годы при Л.И. Брежневе русскую деревню истребляли жестко, решив поставить ее на промышленные рельсы. Здесь строили не только такие же городские панельные дома, но и бетонные коровники, куда сгоняли со старых ферм старых коров. Новые дома не могли нормально отапливать котельными, и жильцы переходили на дровяное отопление, а затем покидали эти дома и уезжали кто куда. А животноводческие комплексы пустели и разваливались. Даже в богатых хозяйствах крестьяне отказывались жить в новых панельных домах, при которых не было приусадебных участков и сараев для личного хозяйства. В таких колхозах и совхозах была стопроцентная текучесть кадров, уехавших коренных местных жителей полностью заменяли приезжие рабочие, но и они вскоре уезжали. Сегодня такой метод организации труда людей называют вахтенным, в СССР же это было в диковинку.
В Европе, где тепло, сельское хозяйство развивалось куда успешнее, и от крепостничества там избавились гораздо раньше, смирившись с формированием из крестьян нового класса буржуазии. В России же и при царях, и при КПСС власть безмерно боялась крестьянской самостоятельности. И в Российской империи, и в СССР крестьянам не давали свободы предпринимательства. Хотя в царской России аграрные реформы пытались проводить еще до отмены крепостного права. При Александре Первом в нескольких губерниях внедрили военные поселения, перекроив всю крестьянскую жизнь насильственными действиями. Но сделано это было не во имя высоких урожаев или положительных изменений жизни крестьян, а лишь ради формирования и содержания армии. Наворотили там много чего, денег потратили уйму, а результатов никаких не получили. Однако просуществовали эти военные поселения полвека, когда русские крестьяне жили в еще большей крепостной зависимости, не смея поднять головы. Аграрная отрасль и, естественно, сельское строительство прозябали в таких же условиях, как в древние времена.
В СССР повторили попытку Александра Первого наскоком перекроить крестьянскую жизнь, силовыми методами провели коллективизацию. И снова крестьяне не получили настоящей свободы, правила жизни и работы им строго диктовались сверху. В результате пресловутая продовольственная проблема погубила и СССР.
Только в настоящее время сельское хозяйство страны нашло пути высокоэффективного развития. Без всякого преувеличения можно сказать, что лишь единственный человек в России за многие века дал крестьянам волю и возможность инициативы без опасения их обуржуазивания – это нынешний Президент. Но это отдельная и весьма увлекательная история, о которой мы пока мало что знаем.
5
Удивительно то, что русская крестьянская изба, основа жизни и формирования нации и территории страны, до сих пор мало изучена в принципе и до сих пор не включена в мировое наследие Юнеско. Единственный (!) научный популярный труд о ней – это монография профессора В.Д. Мачинского «Крестьянское строительство в России» (Москва : „Новая деревня“, 1924. — 112 с.) Вот что он написал по этому поводу: «Вопрос о типах существующего у нас крестьянского строительства ни разу не был обследован у нас в сколько-нибудь широком масштабе. Едва ли не самая общая мера в этом направлении была предпринята министерством вн. дел в 1907 году, когда оно затребовало с мест, чрез строительные отделения губ. правлений, чертежи местных крестьянских построек. Но эта мера была едва-ли и не самой бесплодной из всех. Чертежи, собранные без определенной предварительной программы, прямо по административным единицам (губерниям), по одному с каждой, без всяких гарантий их типичности для данных мест — не давали сколько-нибудь ясной и доказательной картины крестьянского строительства в стране. Но и та ценность их, какая оставалась, совершенно не была использована, чертежи не были ни напечатаны, ни разработаны и остались совершенно под спудом в Техническо-Строительном Комитете названного министерства. Теперь они едва ли даже не утеряны совсем, в связи с перетасовками и переездами ведомств во время революции.
Так самая обширная попытка оказалась вместе с тем и самой пустой. Другие были более умны, но зато слишком ограничены по масштабу. Они принадлежат прежде всего частным лицам — любителям народной старины и быта. А. Бобринский, И. Забелин, В. Суслов, Л. В. Даль и ряд других менее видных лиц уделяли этому вопросу большое внимание, делали снимки с натуры, раскапывали книжную старину.
Но их силы были ограничены, они могли захватить своим внимательным исследованием только ничтожные по размерам уголки нашей народной жизни и крестьянского строительства — притом каждый свои уголки, независимо от других, без общего плана и системы.
Еще меньше их сделали отдельные учреждения. Богатый материал, собранный этнографическими учреждениями, относится преимущественно к бытовым деталям, частным особенностям частей построек. В лучшем случае здесь фигурирует изба, жилище.
Между тем крестьянская постройка — это не столько жилье, сколько хозяйственное устройство, в ней изба — только часть единого целого, всей усадебной застройки, преследующей производственные цели, а не только жилищные. Поэтому характеризовать крестьянское строительство — значит выяснить характер его усадебной застройки и планировки в целом, а не какой-либо одной постройки в отдельности, хотя бы это и была сама изба. Так и этнографический материал не восполняет собой общих указанных нами пробелов в изучении нашего крестьянского строительства.
Но если у нас всегда оставался скудным фактический материал о крестьянских постройках, то еще ниже стояла его разработка и научное истолкование. Даже по отношению к имеющемуся материалу не сделано общих выводов, не определено, представляют ли собранные образцы крестьянского строительства в стране связное целое, какую-либо закономерную цепь, или только случайные проявления местного быта, этнографических особенностей, исторических традиций.
Вот первый вопрос, на который мы стараемся дать ответ в настоящей книжке. Ответ этот устанавливает определенную закономерность в данном явлении по всей стране, в способах крестьянской застройки усадеб. Уже рассматривая имевшиеся ранее отрывочные материалы этого рода, мы заметили эту закономерность. Но чтобы утверждать ее, надо было иметь больше материалов — особенно из тех частей страны, откуда они не были добыты и опубликованы другими. Автору пришлось самому добывать эти данные, частью лично, частью через посредство знакомых лиц строительной специальности на местах. Вновь полученный материал вполне оправдывал первые обобщения, случайные дубликаты со всех сторон еще более подтверждали его, и теперь мы считаем себя вправе утверждать то, что раньше только предполагали. Таким образом, на первый вопрос мы отвечаем здесь определенной теорией, исследованием.
Вторая тема настоящей книжки — это вопрос об улучшениях в крестьянском строительстве, не о тех улучшениях, которые мы могли бы представить в своей фантазии или по технической теории, а об улучшениях, назревших в самом быту населения, понятных ему и доступных по средствам теперь или в близком будущем. И здесь дело не в деталях, не в частностях; важно было отметить главные направления этих улучшений, очередные задачи частных и общественных усилий в крестьянском строительстве».
Автор — инженер, преимущественно строительной специальности. Поэтому и в постановке задач и в решении их он мыслил более всего как инженер. Его менее интересовали этнографические черты и детали в крестьянском строительстве; мало обращалось внимания и на чисто художественную сторону дела. В центре внимания стояло самое важное с точки зрения строителя: состав построек, способ их взаимного сочетания (т.-е. тип застройки), и преобладающий строительный материал. И все это описано в единственной монографии с древних времен и до наших дней. Единственное, о чем писали в СССР много – это о деревянной резьбе, украшавшей крестьянские избы. Ну еще о Кижах, конечно. Однако выдвигать деревянные кружева и рубленные храмы на первый план истории русской жизни было, конечно, абсолютно неверно и не научно. Это только запутывало глубинный вопрос, хоронило его, точно также, как была запутана и похоронена тема народных художественных промыслов в России. В крестьянской избе «специалисты» разглядели лишь деревянное кружево, а в изделиях народных промыслов – только тему детской игрушки, сувенирных поделок, не поняв, что здесь мы имеем дело с ценными документами истории русской жизни на протяжении тысячелетий. И до сих пор эти документы остаются не расшифрованными, не осмысленными и не описанными.
6
То, что крестьянская изба в России всегда была убежищем, спасающим жизнь людей от холода, это понятно. То, что составляющей этого спасительного процесса всегда прежде всего был русский лес, это тоже ясно. Симбиоз двух явлений природы – русская изба и русский лес - дал жизнь русской нации и сохранили ее на протяжении многих веков. Но как же много этот крестьянский дом отнял у русского человека! Он заковал его в своих четырех стенах, рядом с огромной дымной печью, на деревянных полатях и земляном полу, рядом с коровами, овцами, свиньями и курами. Быстро возводимая, «мобильная» постройка, в которой все необходимое для жизни было под рукой - и тепло, и еда – ограничивало пространство, просто не давало его людям, не давало им развиваться ни физически, ни технически, ни духовно. И еще баня – святая святых, языческий храм здоровья физического и психического, еще одна спасительная «избушка на курьих ножках». Совершенно удивительная вещь, которая всегда давала и дает фору любому европейскому методу оздоровления.
Увы, все эти плюсы русской жизни, словно на цепи, держали ее на одном месте в одном и том же жалком состоянии. В то время, как англичане из-за нехватки пресной и горячей воды мывшиеся всей семьей в одной и той же емкости и никогда не имевшие удовольствия от парной, широкими шагами шли вперед по пути аграрного прогресса и настолько усовершенствовали свое сельскохозяйственное дело, что оно было названо аграрной революцией, а доходы от него позволили стране перейти к технической революции и стать лидером в Европе.
А что сделали Романовы в России? Александр Первый задумал в корне поменять русскую жизнь силовыми методами в военных поселениях, не отходя от законов крестьянской избы, дохристианского существования семьи, такого же способа земледелия и еще более ужесточившегося крепостного права. Пятьдесят лет, начиная с 1811 года, в стране терзали деревню военной перестройкой, не позволяя крестьянам развиваться ни в какую сторону. И в итоге уже Николай Первый был вынужден осуществлять промышленную революцию – но в долг, на иностранные кредиты и с помощью иностранных машин и специалистов. И отсталая Россия к началу 20 века негласно была в полоне у Англии и Франции и танцевала под их дудку, ввязавшись по их приказу в Первую мировую войну.
Интересно, что большевики, наобещавшие народу павшей Российской империи скорое переселения в коммунистический рай, до семидесятых годов прошлого века не принимали закона о праве народа на жилье. Только в Конституции 1977 года появилась статья 44, где было указано: « Граждане СССР имеют право на жилище». В это время в стране вовсю строили однотипные панельные «хрущевки», в которые люди вселялись со странными правами. Прообразом права на собственность в молодых семьях мог быть … комсомольский билет. Только при его наличии, бережном сохранении и своевременной уплате членских взносов людям гарантировалось полное право проживать в государственных квартирах. В случае нелояльности семья могла быть выселена под любым предлогом. А ведь с отмены крепостного права тогда прошло уже более ста лет. Но, как видим, в каком-то извращенном виде большевики оставили его для себя как эффективный инструмент управления обществом. И однотипные дома и квартиры, видимо, также входили в этот арсенал, как и старый крестьянский дом многие века входил в арсенал управления русских царей.