В сквере памятник и стая голубей.
Гид сеет разумное, доброе, вечное своей неусидчивой группе, пока безучастная к ним тетенька со скамейки щедро сеет семечки на брусчатку, ибо их целый ТЮК. А голуби все прибывают и прибывают семьями-ячейками, сообразно лоснящимся семечкам. Только отреставрировали особняк поблизости, и вот опять культурный слой на фронтоне! И спускается небо на площадь, словно все оно здесь.
Девочка в черном, с черными волосами и в черной короткой плиссированной юбке тоже стоит на площади, она в наушниках, присматривает за ребенком. ТЮКнул колокол. Голубиное море тяжело заплескалось с краев, а потом и всецело, обдавая туристов воздушным потоком, на удивление сильным, и поднявшийся вихрь выворачивает как зонтик юбку-плиссе на девочке в центре водоворота. Переполох, левитация!
Черная Мерлин? Левински-левиафански, фантик киноконфеты, курьез, выколовший точку безвременья, уходящую в семейные кластеры звезд, ведь вселенная только потому и расширяется, что люди рождаются и рождаются, а умирая становятся телами небесными.
Гол, убо голубь. Пряжка миров. Блок. Голубок.
Ультракороткая подкладка засвечена, но девочка не кокетничает и не смущается. Подумаешь, голуби хулиганят.
Туристы клюют рассказ гида, памятник ухмыляется, какие же они лошары, хоть бы один заснял объективну реальность. И то бы не смог, напоровшись на встречный глаз-объектив.
А время течет себе дальше, поверх красавиц с их веерами- опахалами и кавалергард-нахалами. А случится воронка - засосет тебя в вечность, под часов циферблат.