В карты проиграл, как Достоевский,
Жизнь свою и годы, бросив бой.
Нужно было на карьеру ставить дерзко;
Я все ставки делал на любовь.
Ведь кому летать — тот ползать будет,
Мне теперь — ползти в одних трусах.
Презирал я фанатизм в чужих мне людях,
Хоть такой же, как они все, сам.
И теперь молю я: дайте визу,
Ту, что в восемнадцать возвратит, браня.
Я хотел для всех быть смыслом жизни,
Как все были в жизни для меня.
Что мне остаётся в небылице?
Как Крылов, Булгаков кончить впредь:
Как Крылов — навек закончить мыться;
Как Булгаков — в морфии истлеть.
И как только сбудется желанье, —
Будто вроде не хотел мечты:
Расхотелось — и родился рано
В воскрешеньи мертвом жалкий ты.
Мне читать бы это перед залом
Полным, выпив за помин души.
Много в жизни сердце повидало
Воскресений и суббот сплошных.
Слишком часто я мечтал; реально
Ничего не сделал для того,
Чтобы стать известным, гениальным,
Чтоб прожить, как верил, без стишков.
Но во мне уже не видно лика;
Не блестит румянцем и щека:
Я внушал всем, я — актёр великий;
А на деле — спившийся алкаш.
Что же ждёт меня? Сыграет домра
Со мной в карты по судьбе. Но стой:
Сяду ль проиграть той домре дом я,
Как своё именье Лев Толстой?