пунктир прервет полоса подоконника,
за окнами ветер завоет Шекспира,
никто и не вспомнит живого покойника,
стоящего раньше в начале эфира.
случайные встречи обрывками памяти,
уставшие руки в пустые карманы,
немой разговор где-то после двенадцати,
и брошены в топку желанья и планы.
без адреса письма снова отложены,
помехи из радио что-то кричат,
холодная боль судьбою заложена,
вот только ее он закутал в халат.
молчат заголовки в знакомые даты,
пустой холодильник, закрытый балкон,
над городом снова безмолвные скаты
выходят с грозой на глубокий поклон.
отсюда слеза и пустая бутылка,
и линия кровью на белом столе,
январский мороз с кулаков до затылка,
как капля, что портит портрет на холсте.