«…у корня, под кедром, дорога,
а в ней — император зарыт».
В. Маяковский.
Скрипучих деревьев притих караул
И ветер не плачет навзрыд.
Дорога гнильем зарастает в бору,
Где был император зарыт.
Его убивали, боясь не попасть.
Да разве промажешь в упор!
А дальше – полуночи черная пасть,
И тихий от ужаса бор.
Ночь между стволами смолою текла,
К сухой прилипая коре.
И отблеск костра прикасался к телам
Раздетых его дочерей.
А через десяток грохочущих лет,
Как будто к жилищу врага,
Какой-то угрюмый столичный поэт
Приехал сюда по снегам.
Искал ли ответы, а может быть хмель
Загнал его в эти места.
Утихла поземка. Белы, словно мел,
Сугробы, лицо и уста.
Он весь леденеет под теплой дохой,
Лишь взор его ярко горит.
И будто услышал он голос глухой,
Но голос не с ним говорит:
«Парча, позолота и тяжесть веков –
Всё предано черной золе.
Алёша, мой мальчик, ты умер легко…
А мне не спокойно в земле.
Я мучился раньше и мучаюсь днесь -
Не смог, не сберег, упустил.
Мне кажется, я похоронен не здесь,
А в тысячах разных могил –
У стенок кронверка, в тамбовских лесах,
На волжском крутом берегу,
В озерах, прозрачнее, чем небеса,
И на подмосковном лугу.
Мне кажется, что не окончен расстрел.
Мы снова в подвале стоим…»
Поэт уходил и назад не смотрел.
Поэту хотелось - к своим.
И после, чужою бедой вдохновлен,
Он рифмы упрямо гранил.
А старой дороге последний поклон
Лишь бор бушевавший творил.
И словно деревья, шумят времена,
Понесшие злую печать.
И новым гнильем зарастала страна,
И рыли могилы опять.