Айбике пасет баранов, грызёт курут. Плывут голубые дымкИ от цветастых юрт. Братишки играют с щенками - куча мала. А сестричка в намотанном шарфе совсем мала. Что-то гулит, играет с косами Айбике - те на змей похожи в девочкиной руке. Мать печёт лепёшки в большом золотом костре. Айбике что-то тихо-тихо поёт сестре. В небе тучи пасутся в небесно синих лугах. И белы и курчавы их кругленькие бока. Маки алые пахнут слаще, чем тулумба. Жарко. Хочется выпить кумыс, да спать…
Прибегают братцы - их у неё двенадцать. Лезут, шумя, хохоча, они обниматься. Младшей, что в перевязке, целуют ножку. Та на них смотрит, прищурившись, хитрой кошкой, и улыбается во все четыре молочных зуба. Дети мудры и чуют, когда их любят.
«Айби, скажи нам сказку!» - кричат мальчишки.
Звездооко из складок ткани глядит малышка.
«Давно-давно, далеко-далеко отсюда пас Ветер-джигит лохматых больших верблюдов. Были бока их белы, что кумыс в пиалах. Песней трав душистых их вечная степь встречала. Ветер был пригож - золотые скулы да брови-луки. Плечи широкИ, да ловки и могучи руки. Много дев чернокосых украдкой о нём вздыхало. И даже прекрасная гордая дочка хана. Но Ветер смеялся: «Мне в жёнах всех степь милее! Её дудник певучий и белый медовый клевер!»
Но однажды у речки степной, где тиха водица, он увидел прекрасную девушку-журавлицу. Та сняла свои перья, оставила их в осоке. Ветер видел мурашки на полной груди высокой, стройных бёдер овалы, длинные тонкие руки... Крался Ветер всё ближе, боясь, напугает звуком. А когда она обернулась, плеснув косою, показалось джигиту на миг, что померкло солнце. Красота её лика была не земной - небесной. О такой только сказки ходят, поются песни. И женился Ветер на девице-журавлице. Дарит ткани и бусы, глядит, да не наглядится. Родила она семь сыновей и семь дивных дочек. Все их дети умели в птиц обращаться ночью, и летали к вечному Тенгри, что был их дедом, коль душа тосковала, за мудрым его советом.
Журавлица привыкла к людям, любила Ветер. Жизнь текла год за годом, росли в большой юрте дети. И однажды решила жена сшить шапан для Ветра, чтоб в нём было тепло зимой, да не жарко летом. И женщина вынула из сундука свои перья, и выткала ткань под волшебное тихое пенье. Журавлиная ткань получилась красы небывалой. Шапан для отца вместе дочери расшивали.
В халате таком не страшны ни мечи, ни стрелы. И даже болезнь не коснётся под ним его тела.
Поехал, в чудесный шапан облачившийся Ветер, на шумный базар. Много люда там разного встретил. Ему за халат серебро посулили и злато, и он продал подарок жены, и вернулся богатым. Но бывает ли много в дому многодетном монеты? Ещё одно стадо верблюдов уж грезится Ветру, и новую юрту, раз в пять, чтобы больше, чем эта!
«Жена, ты спряди журавлиной мне ткани, да золотом вышей. Послало мне небо тебя, ненаглядная, свыше! Продам рукоделье твоё, стану хана богаче!» - сказал и ушёл. А супруга над перьями плачет. Ведь спряди она все их, умрёт в человеческом теле... Знает это она, но упрямо берется за дело.
Когда с выпаса Ветер однажды с детьми возвратился, не нашёл в яркой юрте уютной жены своей, птицы. Только ткань за шапаны мерцала в пустом полумраке, да за стенкой тоскливо и горестно выла собака.
Журавлиного пёрышка - всё, что на память осталось - в теплом воздухе юрты печальный и медленный танец...»
Спит у сердца рассказчицы сладко-пресладко сестричка, подперев кулачком свое смуглое детское личико. Улыбается - что-то забавное маленькой снится. Братьям жалко до слез рукодельницу-журавлицу. Старший вдруг: «Ну, зачем же ткала, зачем тратила силу?»
Айбике улыбается грустно ему, отвечает: «Любила...»
4 августа 2023 г.