В почтовом отделении жара
(поставили чугунные буржуйки).
Приземистая комната бесшумна
и ярко освещается стоватткой.
Все данные заносятся в журнал.
За стенкой Васькой, в ящиках с товаром,
полгода проявляется активность.
Звонила огорчённая жена,
сказала, что у Машеньки ангина.
Тебе передалась её тоска
(непросто в размышлениях калякать).
Припомнил, как разгуливал с коляской,
считая, что рождаемость на пике.
Набрал супругу: "Срочно - полоскать,
и запретить прохладные напитки.
Сама на той неделе отболела.
Неделю посидит на порошках...
Танюш, не слышу, много абонентов".
Неделю управляясь с паровым
прибором для вскрывания конвертов,
тобой устроен действенный конвеер,
который поглотит за стопкой стопку.
Заходит Васька: "Вов, - на перерыв?
Володенька, мне кажется, я сдохну
от сотен бандеролей отовсюду.
Совсем чуть-чуть осталось перерыть,
но писанина, б*я, на ататюркском".
В одной из стопок, почерком жены,
письмишко, адресованное Ваське.
Впервые - тошнота от новой власти
и чёрная хандра от старых видов.
Все точки узнаваемо жирны,
а текст гласит: "Пора остановиться.
Володя вроде вскорости уедет.
Продлим ещё безнравственный режим.
Давай сейчас подумаем о детях".
Твой "стечкин" остывает, а моча
от Васьки растекается овалом.
"За дело укокошили, он - варвар" -
подумалось. Потом набрал домашний.
Взяла Мария, долго помолчал,
а после - очень сдержанно: "Да, Маша,
дай трубку маме... Тань, достал билеты!
Оставь ребёнка Троицким на час,
сама - в такси. До встречи в "Юбилейном"!"