В изданной в 1862 году брошюре «Народное дело. Романов, Пугачев или Пестель?» Бакунин осуждает прокламацию «Молодая Россия» за ее пренебрежение к народу и его нуждам, за ее резкий революционный тон без революционного дела, при этом Бакунин не умаляет роли царя в организации самоуправления и обустройства России: «Николаевский период развил в России очень много дряблых душ, без страсти в сердце, без живой мысли в голове, но с великолепными фразами на языке. Нам нужны теперь люди, которые до конца были бы преданы народному делу, и на которых поэтому можно было бы рассчитывать, ибо теперь наша партия окончательно стала партией дела. А наше дело — служить революции. Александр II мог бы так легко сделаться народным кумиром, первым русским земским царем, могучим не страхом и не гнусным насилием, но любовью, свободою, благоденствием своего народа. Опираясь на этот народ, он мог бы стать спасителем и главою всего славянского мира. Его начало в России было великолепно. Он объявил свободу пароду, свободу и новую жизнь после тысячелетнего рабства. Казалось, он хотел земской России, потому что в государстве петровском свободный народ не мыслим. 19 февраля 1861 года, не смотря на все промахи, недостатки, уродливые противоречия и не менее безобразные тесноты указа об освобождении крестьян, Александр II был самым великим, самым любимым, самым могучим царем, который когда-либо царствовал в России.
Народу нужна земля — отдайте ему всю землю, у чтоб не разорить собственников землевладений выкупом, пусть выкупается она не крестьянами, а целым государством. Народу нужна воля, полная воля движения, занятий... Так дайте ему эту волю, избавьте его из-под опеки правительственной, которая его всегда угнетала да разоряла, избавьте его от чиновников, которых он ненавидит, наравне с дворянами. Дайте ему полное самоуправление общинное, волостное, областное и государственное.
Народу ненавистны сословия, созданные вашими прадедами для притеснения народа; так уничтожьте эти сословия, которые сами теперь готовы отказаться от всех своих преимуществ, отчасти потому, что преимущества эти стали ничтожны, отчасти по благородному побуждению, отчасти же от страха. Пусть будет в России один нераздельный народ. И не бойтесь, он будет в состоянии сам собою управляться.
Разочаровать народ, потрясти его веру в царя может только сам царь. Вот где опасность и, может быть, главная причина того панического страха, который ощущают в Петербурге при одном слове: «Земский Собор». И в самом деле, после двухсотлетнего отчуждения, русский народ, через своих представителей, в первый раз встретится лицом к лицу с своим царем.
Минута решительная, минута в высшей степени критическая! Как понравятся они друг другу? От этой встречи будет зависеть вся будущность и царей, и России. Двести лет стонал русский народ под гнетом Московско-Петербургского государства и переносил такие тягости, такие терзания, такие мытарства, каких иноземец себе представить не может. Прямою причиною всех бедствий его были цари. Они, позабыв клятву своего родоначальника, народного избранника Михаила Романова, создали эту чудовищную самодержавную централизацию и окрестили ее в народной крови.
Жизнь простого человека, крестьянина, мещанина, была нипочем. Система царская истребила таким образом в продолжении каких-нибудь двухсот лет далеко более миллиона человеческих жертв, — так, без всякой нужды, просто вследствие какого-то скотского пренебрежения к человеческому праву и к человеческой жизни. И в то время, когда дикое, разоренное в пух дворянство сорило народными деньгами, не менее блудные, не менее дикие и без сомнения более виновные цари наши сорили людьми.
Русский народ, хоть и главная жертва царизма, не потерял веры в царя. Беды свои он приписывает кому и чему вам угодно, и помещикам, и чиновникам, и попам, только отнюдь не царю.
Народ почитает в царе символическое представление единства, величия и славы русской земли. Царь — идеал русского народа, это род русского Христа, отец и кормилец народа, весь проникнутый любовью к нему и мыслью о его благе. Да он сам бедный — в неволе: лиходеи бояре да злое чиновничество вяжут его. Но вот наступит время, когда он воспрянет и, позвав народ свой на помощь, истребит дворян и попов, и начальство, и тогда наступит в России пора золотой воли!
Вот, кажется, смысл народной веры в царя. Ведь он, более двухсот лет, проведенных в неизъяснимых муках, ждет слова царского и воскресения; и теперь, когда все надежды, все ожидания его оживились предварительным обещанием царя, согласится ли он ждать еще долее?
Не думаю. Ведь привязанность народа к царю не придворная, не холопская, а религиозная. И религия народа не небесная, а земная, жаждущая, требующая удовлетворения себе на земле.
Руководимый таким царем, Земский Собор создал бы новую Россию на основаниях вольных, широких, без потрясений, без жертв, даже без усиленной борьбы и без шума; потому что воля и нужды народа — ясны, потому что в нем выработался ум крепкий и здоровый зародыш будущей организации, — и потому что злой умысел и никакая враждебная сила не были бы в состоянии бороться против соединенного могущества царя и народа. Есть ли надежда, что такой союз состоится?
Мы скажем прямо, что нет. Не смотря на несомненную преданность народа к царю, царь видимым образом боится его. Боится потому, что не любит его, потому что не хочет поступиться перед ним своею немецкою важностью, своим мелким императорским произволом, и потому что чувствует вероятно, что с этим народом шутить нельзя.
Перед этим великим, серьезным и даже грозным лицом народа нельзя дурачиться.
Мы хотим и желаем:
1. Чтобы вся земля русская была объявлена собственностью целого народа, так чтоб не было ни одного русского, который бы не имел части в русской земле.
2. Хотим самоуправления народного — общинного, волостного, уездного, областного и наконец государственного, с царем или без царя, все равно и как захочет народ. Но чтоб не было в России чиновничества и чтоб централизация бюрократическая заменилась вольною областною Федерацией.
3. Хотим, чтоб Польше, Литве, Украйне, Финнам и Латышам прибалтийским, а также и Кавказскому краю была возвращена полная свобода и право распорядиться собою устроиться по своему произволу, без всякого с вашей стороны вмешательства, прямого пли косвенного.
4. Хотим братского и, если будет возможно, Федерального союза с Польшею, Литвою, Украйною, прибалтийскими жителями и с народами Закавказского края.
5. Вместе с Польшей, с Литвой, с Украйной, мы хотим подать руку помощи нашим братьям Славянам, томящимся ныне под гнетом Прусского королевства, Австрийской и Турецкой империй, обязываясь не вложить меча в ножны, пока хоть один Славянин останется в немецком, в турецком, или другом каком рабстве.
6. Мы будем искать тесного союза с Италией, с которою у нас чувства, интересы и враги общие, — с Мадьярами, ненавидящими, как и мы, Австрийскую монархию, если только
они совершенно откажутся от притеснения Славян, — с Румынами и даже с Греками,
когда последние оставят в покое Булгар, и довольствуясь быть собою, забудут свои честолюбивые и свободо противные, а главное, суетные византийские мечты.
7. Мы будем стремиться, вместе со всеми племенами Славянскими, к осуществлению заветной Славянской мечты: к созданию Великой и вольной федерации Всеславянской, где каждый народ, велик или мал, будет вместе и вольным и братски с другими пародами связанным членом: чтоб каждый стоял за всех, и все за каждого, и чтоб не было в братском союзе особенных государственных сил, чтоб не было ничьей гегемонии, но чтоб существовала единая и нераздельная общеславянская сила. Вот широкая программа дела Славянского, вот необходимое последнее слово народно русского дела.
Теперь с кем, куда и за кем мы пойдем? Куда? мы сказали. С кем? мы также сказали: разумеется ни с кем другим, как с народом. Но за кем? За Романовым, за Пугачевым или если новый Пестель найдется, за ним? Скажем правду; мы охотнее всего пошли б за Романовым, если б Романов мог и хотел превратиться из петербургского императора в царя земского. Мы потому охотно стали бы под его знаменем, что сам народ русский его еще признает, и что сила его создана, готова на дело, и могла бы сделаться непобедимою силою, если б он дал ей только крещение народное. Мы еще потому пошли бы за ним, что он один может совершить и окончить великую мирную революцию, не пролив ни одной капли русской или славянской крови».
В знаменитом бакунинском воззвании «Русским, польским и всем славянским друзьям» от февраля 1862 год отчетливо слышится призыв: «Долой искусственные границы, насильно проведенные конгрессами деспотов ради так называемых исторических, географических, коммерческих, стратегических необходимостей! Не должно быть никаких других границ разделения между нациями, кроме границ согласных с природою, проведенных справедливо в духе демократии, которые начертает верховная воля самих народов на основании их национальных особенностей!»