Адзуки-баба моет в быстрой реке фасоль. Кленовое сито в туманном дыму скрипит. В кармане, в холщовом мешочке, хранится соль, намешана с травами, собранными в степи. А дом у неё - из высушенных стеблей золотого бамбука и ясеневой коры. Он стоит на политой кровью дурной земле, в которую прах Адзуки-баба зарыт.
Она варит суп из языков детей, из лягушкиной слизи, из чёрных гнилых грибов. За плечом её встали четверо слуг-смертей, и каждый из них по свету пойти готов.
Первая смерть пахнет персиковым цветком, облетающей сакурой, ирисовой росой. Он живёт у Адзуки-бабы белым пауком, и приходит весной к молодым в безмятежный сон, и в открытое сердце льет голубой свинец, пока то не разучится биться в саду груди. Эта смерть носит на голове из ветвей венец с острым шипом окровавленным посреди.
Вторая смерть - дыхание крадёт детей. У Адзуки-бабы он левой ладони тень. Он поёт соловьем у окна, где дитя в дому, а с утра обращается в стаю навозных мух.
Третья смерть забирает мужей и достойных жён. Он по-осеннему рыж и голубоглаз. В Час Быка прядь волос обрезает кривым ножом, и отходят из мира люди в Драконий Час.
Четвёртая смерть идёт к старикам зимой. Радужки белоснежны, зрачки - что мох. В рукавах юкаты - серая злая стынь. В руке - облупившейся ясеневый костыль. Он приходит, целуя в тёмный сухой висок, под подушку кладёт в речке вымытую фасоль, и уходит в жилище могучей Адзуки-бабай, снова став у той родинкой прямо по центру лба…
У Адзуки-бабы крапивное кимоно. Она ходит к реке свою красную мыть фасоль, и хрипло поёт, и в песнях её темно, и Смерти на вечном вторят ей в унисон.
Адзуки-баба стирает одежду тех, кого верные слуги забрали за мирогрань. А утром, едва закричит тонконогий стерх, едва лунного в небе остынут Угли костра, фасоль обращается в рыбок в стрУях воды, а старуха - куницей, да убегает в лес.
Поймаешь такую рыбку, так жди беды!
Придёт к тебе ночью Адзуки-баба и съест.
8 августа 2023 г.