Где-то в горах летает прозрачное
эхо любимого города.
Все будет тогда, когда это случится,
ровно на столько, на сколько отпущено.
Ничем более однозначным, чем смехом,
пока мы молоды, не прольётся
вода – просочится,
Словно осколки чего-то зовущего.
На чердаке с томным запахом старых вещей –
Только воздух живой, обитают растения,
там художник рисует картины.
В моей руке сомкнут страх,
в капиллярах – портвейн;
это создано мной – эта крыша; и тенью
Меня уносит по серпантину.
Я иду, из карманов роняя алмазы,
как голограмма, что не выводит изображения,
Не отбрасывает проекции. Как камикадзе,
Холодным кинжалом прямо в холодное сердце.
Как пробираться
через очаг своего поражения
до пьедестала.
И ничего не бояться.
Но я боюсь оказаться
лишенной возможности передвижения
И потерять то, что моим и не стало.
Утренний проблеск в ночи
поглощает порывы души,
наполняет движения грацией. Меня кружит,
И солнце находит свои лучи
в отражении снежных,
холодных вершин, утопающих в медитации;
Там, где Брахма и Шива.
Выхожу из машины; выхожу из такси,
я не вижу вблизи; смазаны линии,
город вращается против оси.
Мне мерещится, что остановились часы,
и ночь растворяется в капле росы.
Холодное сердце –
Если тебе не слабо отогреться,
смотри, как меняется мир,
но как непреложно и нежно
Влюбленные неизбежно целуются.
Среди сараев, обломков и пыли;
Среди казино, магазинов на улицах;
Смотри, как за окнами баров
пьянствует в небе гроза;
долго ей еще мучиться.
Смотри через призму фракталов;
ведь если хочется, но нельзя,
то, наверное, все же получится.
В горах Непала, где лед разбивается на куски,
я искала какой-нибудь вектор.
И поэтому, наверное, от тоски,
такси остановит инспектор.
На пустыре задремал одинокий отель,
потому что его постояльцы
кружатся в танце
соседнего кабаре,
где музыка врезалась в стены и дверь
и зациклилась в голове,
Как у последователей безумной секты.