На окраине Адриатики,
Укрытой резными мраморно-сливочными пластами,
Чайки истошно и дерзко кричали,
Как азиаты-туристы, бегущие под мостами.
Думаю, он всегда писал только о ней,
Даже когда жил на другом континенте, держащемся на ковбоях.
Одну половину сердца отдал северной столице дождей,
Но Венеция забрала сразу две, не торгуясь, слизав их холодным прибоем.
Есть те, кто открыточный ее вид боготворят,
Не впуская в себя холод и прелость январьских каналов.
От вылощенной красоты загорается глаз дикаря,
Которому что не поднеси на блюде-все мало.
Но гранит, пропитанный пристальным взглядом сотен людей,
Устает и ждет передышки в дождливые зимние месяцы.
Безмолвие. Город мой без зевак и надоедливых голубей,
Мадонны на фасадах домов и монахини суетливо крестятся.