Дважды вновь перечитал «Над пропастью во ржи». Как ни странно, воспринимается совсем по-другому, если сравнивать с первым разом, 45 лет назад. Возможно, это от манеры Сэлинджера, он специально не досказывает, а читатель заполняет лагуны от себя, из своего опыта, личности и интеллекта. Но это я примерно знал и раньше, просто меня на этот раз удивило, а еще меня поразил конец романа, вся это сцена с младшей сестрёнкой Холдена Колфилда, Фиби, сплошное ми-ми-ми, этого я в первый раз не запомнил вовсе.
С Сэлинджером у меня длительная история, длиной почти во всю жизнь. Мое поколение много читало американцев, начиная с Хемингуэя, Скота Фицджеральда, Трумэна Капоте, Курта Воннегута, Джона Стейнбека, Уильяма Фолкнера, Торнтона Уайлдера, Томаса Вульфа, Джона Апдайка, Карсона Маккалерса, Харпера Ли, тут же и одновременно латиноамериканцы: Жоржи Амаду, Хулио Кортасар, Габриэль Маркес и Карлос Костанеда. Это просто факт, тут не нужно искать какой-то нелюбви к Толстому и Достоевскому, мы не делили культуру на Евразийскую и Англо-Саксонскую, как сейчас пытаются представлять некоторые. Но до Сэлинджера я добрался году так в 74-м, читал его «9 рассказов». Было это в Крыму, на ярком солнышке под разливное сухое вино в пивных кружках, причём в основном на пляже, попал я туда на неделю после строй-отряда, да и книгу я взял впопыхах и случайно, на сборы у меня был час. Тогда меня потрясла история «Хорошо ловится рыбка-бананка» (правильнее было бы перевести как «Хороший день для рыбки-бананки», я читал рассказы по-английски). Там о самоубийстве Сеймура Гласса, и для меня оно было таким неожиданным, что я стал разбираться и читать: и про семейство Глассов, и про самого Сэлинджера.
Дальше, уже после того, как я загрохотал в армию, а точнее, уже после учебки, у меня постепенно налаживался быт, появилось свободное время, я начал много читать. В линейке у меня был доступ к канцелярии части. Днём-то я брал ключ у начштаба и выполнял там его разовые поручения, дело в том, что там была пишущая машинка, вот я и печатал всякие приказы и распоряжения. Ясное дело, что я первым делом сварганил себе разовый «бегунок», это такой пропуск, листочек с печатью, позволяющий проходить в город через КПП чтобы якобы передать некое послание офицеру части, а на самом деле - заниматься там своими делами: магазин, баня, библиотека, при этом «красные» патрули (патрули из полков, они носили красные погоны, пехота и танкисты, у нас погоны были черные) вообще никогда нас не останавливали. Ну, а уж если наши дежурят – лучше в город вообще не соваться. Дальше я научился ночью снимать дверь с петель в канцелярию, и всё из-за машинки. А показал мне еще один парень с высшим образованием, Цыбенко (условно), его срок уже заканчивался, нас всего двое и было с «верхним» образованием на всю часть. Берешь отвертку, аккуратно выкручиваешь шурупчики, и снимаешь дверь с петель. Дальше работаешь, пока уже носом ни начнёшь клевать, дальше всё в обратном порядке, приставляешь дверь и закручиваешь шурупчики. Так я и начал переводить и печатать перевод «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Книжку мне прислали, вот я и начал процесс. Книга была интересная, и, главное, переводить её было интересно. Дело в том, что главный герой книги, подросток Холден Колфилд воспринимался тогда мною, как зеркало, было такое чувство, что это я и есть Холден Колфилд. Это уже потом я прочитал, что в этом и состоит мастерство Сэлинджера, и что многие воспринимали Холдена как отражение себя, причём это касалось людей всех возрастов (Холдену было 16). И второе, Холден воспринимался как бунтарь, а вот при повторном чтении этот налет бунтарства рассеялся. Кроме того, тогда в части мне казалось очень важным, tто я смогу передать своеобразный язык Холдена, я переводил его английский русским дворовым сленгом (не матом), тогда мы называли это блатным жаргоном, а эту область я знал ох как хорошо, в частности, у нас так говорили в Измайлово. Дома на русском книга у меня была, но я вообще читал мало, да и перевод мне показался прилизанным. Перевод осуществила Рита Райт-Ковалева, и он давно уже был опубликован в «Иностранке». Потом я прочитал где-то, что текст романа критиковался в Штатах за «грубость», а Рита Райт-Ковалева эту грубость «смягчила», и это уже не мое мнение, а мнение специалистов. Перевод Райт-Ковалевой я оценил много позже, отличный перевод, а некоторые соображения я ниже изложу. Вот я и корпел над своим собственным переводом, тюкая ночью по клавишам машинки.
Я перевел примерно половину романа, и перевод этот я привёз на гражданку. Перечитал, вроде – ничего, но вот дал сдуру одному знакомому на ночь прочитать, и, как и следовало ожидать, пропала. Жалею, но может быть, и к лучшему, переводы, это всё-таки не моё.
Содержание романа не особенно впечатляет, коротко это выглядит так: главного героя вытурили из закрытой школы Пэнси, где он завалил четыре из пяти предметов на экзаменах. Дальше идут его отношения с однокашниками по школе: один стрижет ногти не над столом, другой, наглый и пупырчатый, никогда не чистит зубов («Экли, детка»), по свидетельству Холдена. Заезд к старому преподавателю «старому Спенсору», картины не дополняет, если только не считать зачитанного им сочинения Холдена на историческую тему «…Египтяне были древней расой кавказского происхождения» и т.д. (короче, Холден знаниями не блистал). И вот, выгнанный из Пэнси, Холден решил не ждать до окончательного срока своего пребывания, т.е., до среды, а двинуть в Нью-Йорк, так что он собирает шмотки, берет бабки и покидает Пэнси. Он решил перекантоваться в каком-нибудь отеле, а потом уже явиться домой, к любимым родителям и сестрёнке Фиби. Деньги у него были, к тому же пришли подарочные деньги от его бабули, которая поздравляла его с днем рождения несколько раз в году по старости лет. Он едет в отель, и по дороге спрашивает у водилы, куда на зиму деваются утки из пруда Центрального парка в Нью-Йорке. Водида сильно разнервничался, а Холден спросил его ещё и про рыбок в пруду зимой, когда кругом лёд, типа, куда они деваются и что едят? Тут уж несчастный совсем рассвирепел, но толком ничего ответить не смог. В отеле Холден начал надираться, а потом заказал себе проститутку. Услуга стоила пять баксов, но ничего у него не вышло, он решил оплатить услугу просто так. Хитроумная девица Санни пришла с прыщавым лифтером Морисом, и они вытрясли из Холдена 10 баксов, причём он получил по мордасам и заплакал от несчастья. Дальше он был еще в двух барах, постоянно надираясь, там, где ему продавали спиртное.
Утром Холден связывается со своей подружкой Салли Хейс и приглашает её в театр, на пьесу, где играют известные актеры. После этого он покинул отель и сдал багаж в камеру хранения. Спектакль его разочаровал. Вслед за спектаклем он идёт с Салли на каток, и после этого он срывается и признаётся Салли в своём отвращении к школе и ко всему, что его окружает. В конце концов он оскорбляет и Салли, и она уходит. Холден остаётся один и идет в Центральный парк проверить, что происходит с утками зимой.
В общем, ничего интересного, потом он решил зайти домой и посмотреть на Фиби, которая спала себе конечно. Родителей в это время ещё не было. Она спала в комнате старшего брата и конечно проснулась, он подарил ей купленную для неё пластинку, правда пластинку он по пьяни разбил. Но Фиби попросила осколки. Фиби вскоре догадалась, что её брата исключили из школы, и очень из-за этого расстраивается. Тут возвращаются домой родители; Холден прячется и, выждав подходящий момент, покидает квартиру, ясное дело, встречаться с родителями не было в его планах.
Он отправляется ночевать к своему преподавателю английского языка, мистеру Антолини, Мистер Антолини приветливо его встречает и обсуждает с ним его проблемы, а ночью Холден просыпается от того, что мистер Антолини гладит его по голове и, он, испугавшись, в спешке убегает. Холден подумал, что учитель пытается к нему «пристать». Этот момент всегда мне казался надуманным, особенно в свете того, что Холден знал о своем учителе. Тем не менее, Холден решил сбежать на Запад, притвориться глухонемым и работать на заправочной станции. Он пишет Фиби записку чтобы с ней встретиться, ему нужно было вернуть ей занятые им её «подарочные» деньги. Но Фиби пришла с чемоданом и попросила Холдена, чтобы он взял ее с собой. Он решил отказаться от своей затеи и ведет сестру в Зоопарк в Центральном парке. Там он сажает её на карусель. Роман оканчивается описанием карусели, кружащейся под внезапно хлынувшим ливнем: Холден любуется маленькой Фиби и он счастлив. Вот я про конец романа, по-моему, очень удачное окончание для такой кучи всего.
Бунтарь ли он? При первом прочтении для меня он был несомненно был бунтарем, но сейчас – конечно нет, а по некоторым чертам он вообще консерватор, этакий борец за скрепы, к примеру, его страшно возмущают надписи в школе его сестры Фиби, он увидел на стене надпись, которую он называет «похабщиной». Его религиозные взгляды не очень внятны, он сочувствует Христу, но очень отрицательно относится к его ученикам, считает, что они ничего для него не сделали.
По переводу могу сказать, что некоторые выражения (из прилизанных) всё-таки раздражают, типа «жалко его до чёртиков», и такого полно в тексте. Это не правильный перевод, и портит общий настрой текста, есть и неточные слова, возможно в 60-х это было ещё сносно, типа «наворачивать» в смысле «завирать». Но теперь это кажется мелочью. Кстати, в 2008 году появился перевод Максима Немцова (название было «Ловец на хлебном поле»). Перевод я не видел, но встретил отзыв Михаила Идова об этом переводе. Смысл был в том, что если книга сподвигла Чепмена убить Леннона (по легенде так и было), то этот перевод может «вдохновить неуравновешенного читателя разве что на ограбление пивного ларька», в общем, критик считает новый перевод неудачным, попытку «осовременить» язык романа неуклюжей. Ну тут, черт его знает, у меня тоже грубо получалось. Если встретится – почитаю перевод Немцова
Немного о Сэлинджере, личности достаточно загадочной и непознанной. Джером Дэвид Сэлинджер, 1 января 1919, Нью-Йорк - 27 января 2010, Корниш, Нью-Гэмпшир - американский писатель. Его отец - Соломон Сэлинджер, еврей литовского происхождения, человек зажиточный. Мать - Мириам Сэлинджер (до свадьбы Мэри Джиллик) - шотландско-ирландского происхождения, принявшая иудаизм. Рос на Манхэттене. Когда началась война, Сэлинджер добровольцем пошёл на фронт. В 1951 году Сэлинджер издаёт роман «Над пропастью во ржи», который имел оглушительный успех и снискал любовь читателей во всём мире. Не одно поколение молодёжи следило за Холденом Колфилдом. За короткое время были проданы 60 миллионов копий романа.
Личная жизнь не очень удачная. В 1942 году начал встречаться с Уной О’Нил, дочерью драматурга Юджина О’Нила, которая вскоре вышла замуж за Чарли Чаплином. В Германии Сэлинджер женился, брак оказался коротким, весной 1946 года брак был расторгнут по инициативе Сэлинджера. В 1955 году в возрасте 36 лет Сэлинджер женится на студентке Клэр Дуглас. У пары родились дочь Маргарет (1955) и сын Мэтью[en] (1960). Маргарет позже написала мемуары «Dream Catcher». После 1965 года Сэлинджер перестал публиковаться и вёл затворнический образ жизни. Своё последнее интервью он дал в 1980 году.
Сэлинджер умер естественной смертью в своём доме в Нью-Гэмпшире 27 января 2010 года в возрасте 91 года. Его наследниками названы третья жена Колин О’Нил-Закшески-Сэлинджер и сын Мэтью.
Всё, что касается повестей о семействе Глассов («Хорошо ловится рыбка-бананка», «Фрэнни и Зуи», «Выше стропила, плотники», «Симор: Введение» и др.) – все это о борьбе личности с мещанским окружением, но моя фраза не точна, какое ещё мещанское окружение? Речь просто о становлении личности, талантливой личности, развивающейся личности, о сохранении своих идеалов, даже если они вам покажутся неверными. Иногда эта борьба с тупостью окружающей жизни заканчивается трагически (Симор «Хорошо ловится рыбка-бананка»).
Отличный первоклассный писатель. Могу посоветовать аудиокнигу «Над пропастью во ржи», недавняя, с интересным прочтением.
https://www.youtube.com/watch?v=4vMfswzWIPg&t=1431s
10.8.2023