Кто знает историю жизни Фирдауси и историю написания книги "Шах-намэ" (Царь-книга) ), тот поймет о чем речь в этой сатире обиженного на правителя поэта. Так случается тогда, когда каким-либо народом правят иноземного происхождения правители.
Сатира на султана Махмуда Газневи
(Новая версия)
Эй, султан Махмуд, завоеватель земель,
Ты не безнаказан – Бог всё видит, поверь!
И до тебя правили цари на этой земле,
Имели державы, и короны, твоей тяжелей.
Они были сильнее, чем мнишь ты себя,
И армии, и богатства их не имели числа.
Они правили справедливо, не сеяли зла,
Щедрыми были, не мелочились зазря.
О своих подданных радели великие цари,
Старались по божьим законам править они.
В узде держали цари гордыню свою,
И за это потомки о них гимны поют.
И если был шах, что душу за злато продал,
Забыли его народы, он сгинул, пропал.
Ты думаешь, что вечно царство твоё?
Опомнись, безумец, в могиле сгниёшь.
Не увидел ты во мне острую память мою,
Не подумал о том, что словом я тебя заколю.
Ты безвольным и безверным считаешь меня.
Я лев могучий, не с ланью ты имеешь дела.
Не обратил ты внимания на мой труд,
Поверил словам невежд, принял их суд.
Тот, кто принизил громкий мой слог,
Не войдет он в вечность, не примет его Бог!
Я эту повесть о жизни достойных людей,
Написал для воспитания благородных мужей.
Теперь, когда восемьдесят будет мне лет,
Я понял, что мой труд не признает твой свет.
Десятилетия, год за годом, в чуждом дворце
Я трудился над книгой, награду видя в конце.
В два ряда, тридцать тысяч певучих строк,
Сложились в Царь-Книгу, в намеченный срок.
О луках и стрелах, мечах и арканах,
О доспехах крепких и воинах рьяных.
Об избранных в одеждах и в шлемах военных,
О тех, кто другим служили примером.
О волках, о львах, о тиграх клыкастых,
О чудовищах, о драконах, о змеях очкастых.
О кознях бесов, о чарах дивов всесильных,
От которых рассказчику досталось не хило.
О рыцарях благородных в лихие годины,
О пахлаванах славных, без ложной гордыни.
Здесь известные наши предки стоят,
Такие как Тур, как Салм, как Афрасиаб,
Как шах Офаридун, как Кайкубад, - идеал,
Как злобный Заххок, что душу бесам продал.
Как Гуштасп и Сом, как силач Нариман,
Которому не было равных среди пахлаван.
Как Хушанг и Таймурас – укротитель дивов,
Манучехр и Джамшид – царь справедливый.
Как Кобус-Кай хисрав, венценосный,
Как Рустам – самый могучий и победоносный,
Как Гударз и восемьдесят его сыновей,
Искусных всадников, владык гор и полей.
Как тот шах – Лухрасп великолепный,
Зарир-полководец и Гуштасп светлый.
Как Джамасп, что величием армии своей
Превосходил всех нынешних царей.
Как Дарий - Дороб, Бахман и тот Искандар,
Что над всеми шахами шахиншахом стал.
Как шах Ардашир и Шапур, потомок его,
Как Бахром Нуширван – добра торжество.
Как Парвиз и Хурмуз, и сын его Кубад,
Как Хисрав, которому Парвиз имя сие дал.
Вот об этих именитых и достойных мужах
Я в книги своей, как сумел, рассказал.
Все герои мои давно сошли в мир иной,
Но я их оживил животворной строкой.
Как Иисус, я мертвеца оживил,
И не одного человека, а целый мир!
Умру и я однажды, сограждане мои,
Но память обо мне будет жить.
Рухнут строения, сравняются с землёй города,
От дождей, от ветров или зальёт их вода!
Но возведённого мною моего создания,
Не коснётся стихия, не обрушится моё здание!
Неблагодарный, не видать ему хорошего дня!
Добрые сказания мои он не понял, а зря.
Согнулся мой стан, сгорбился перед царём,
Погас мой огонь, обуглилось сердце моё.
Если бы ты был праведным и справедливым,
Постиг бы ты смысл сей книги правдивой.
Сказал бы: – В этом сказании увидел я речь,
Желаю эту книгу с вниманием прочесть!
Бренный мир я словом в рай превратил,
Никто до меня подвиг такой не свершил.
Словотворители твои остались не у дел,
Их безбрежные речи для бездарных удел.
Но случилось, что случилось, хватит печали,
Знаю, до меня, книги такой, не писали.
Как тридцать лет я трудился, у меня ты спроси,
Возродил я Аджам, оживил я фарси!
Если бы властитель мира скупым не оказался,
Не сидел бы я на дороге, во дворце бы остался.
Но не было у шаха для ума палаты,
Вот почему назначил он мне ничтожную плату.
Так как не было благородных у него в роду,
Он отверг благородных себе на беду.
Если бы у шаха нашего был шахом отец,
Он на голову мою водрузил бы венец.
И если бы его мать госпожой родилась,
Она бы по-доброму ко мне отнеслась.
Но не было выдающихся людей в роду его,
Не мог он, кроме себя, признать никого.
Лопни, Махмуд, царь высокомерный,
Девять в девяти, три в четыре меры.
Тридцать лет я трудился над «Шахнаме»,
Но ты не признал мой труд, не дал награду мне.
Осыпал бы почестями, вдохновил бы меня,
Перед свитой знатной не срамил бы, дразня...
Но ты наказанием меня наградил,
И ничтожной платой мой труд оценил.
Я лишь мелочи достоин из царской казны,
И на эту мелочь, у дороги, купил я бузы.
Мелочь дороже, чем правитель такой,
Который веры не имеет, и доволен собой.
Сын раба благородным не станет,
Даже если отец его до вершины доставит.
Быть в дружбе с недостойными, не стоит.
Ведь получить добра от них дорогого стоит.
Как потеряешь нить родословной своей,
Разведешь ты за пазухой ядовитых змей.
Если дерево приносит горькие плоды,
Останутся они горькими, хоть в раю посади.
Даже если поить его из райского родника,
Мёд подливать и шербет из тростника,
Все сладости мира к его корням подвести,
Всё одно, горькие плоды оно будет нести.
С продавцом перламутра будешь дружить,
Всеми цветами одежда твоя заблестит.
А если станешь рядом с продавцами угля,
Чёрная пыль к тебе пристанет, покроет тебя.
Неблагородного царя не облагородит манто.
Изгнать темноту из ночи – не способен никто!
Не ждите от нечистого чистых дел,
Невозможно мытьём из угля сделать мел.
Не жди от потомка скверного рода добра,
Лишь горсть пыли можешь получить ты в глаза,
Если бы полон знаниями был правитель земли,
Имели бы в сей стране почет мудрые мужи.
Ты слышал притчи о мудрости древних царей,
Об их уважении к ученым при царском дворе?
Если по-другому ты оценил бы мой труд,
Не был бы я так беден, не сидел бы я тут.
Высказал я всю горечь свою в этих словах,
Пусть поймет ошибки свои гордый шах.
Пусть познает истинную силу слов мудреца,
С которым он в историю войдет навсегда.
Может, других поэтов он не станет губить,
Может, научится себя уважать и книги любить.
Ведь обиженный поэт, пророку под стать,
Может в яму бросить и до небес может поднять.
Молю тебя я, Всевышний, чистое Небо моё,
Я, раздавленный на земле, я, стёртый в песок!..
Выжги огнём, о Бог, всё потомство его!
Пролей надо мною благословение своё!
Перевел с таджикского Саид Сангин
Примечаеие: султан Махмуд Газневи был по-отцу тюрком, а по матери персом. И жена его была персиянкой.