Перед строем
немецких солдат
прозвучала команда -
смирно!
Так скомандовал
молодой лейтенант,
рапортуя генералу
надрывно.
В подземелье
русский солдат -
из доклада
Савицкий узнал.
Русский скрылся
тогда в каземат,
хотя утром
в патрульных стрелял.
После рапорта
отдан приказ -
переводчику
договорится -
Если русский
сдастся сейчас,
то Савицкому
жизнь сохранится.
-Если всё же
останешься с ним,
вас солдаты
сожгут огнеметом!
Если сам ты
вернёшься живым,
то тебя расстреляет
вся рота!
Переводчику
дали фонарь,
и инструкции
по-немецки.
Нету выбора -
вражья мораль,
всё жестоко и зло,
по-простецки.
И Савицкий
пошёл с фонарем,
спотыкаясь
о битые камни.
Там внизу
очень узкий проём,
темнота, гарь,
останки казармы.
Он во мраке
фонарик зажёг.
Глас из тьмы:
-Стой! Я стреляю!
-Не стреляйте,
свой я, сынок!
К вам спуститься
меня принуждают.
Глас во мраке:
-Лицо освети!
То Савицкий
исполнил покорно.
-Иди прямо,
за мной по пути.
И на всё наступай
осторожно.
-Меня немцы
послали сюда,
чтобы мы вышли
вместе наверх.
Не пойдёте -
сожгут вас тогда,
а меня расстреляют
на грех.
-Я хочу чтоб
фонарь твой погас.
И Савицкому тихо:
-Кто ты?
-Я еврей,
то не важно сейчас.
Нас убьют
коль не выйдете вы!
-Жаль, в западню
меня враги загнали.
У меня
закончились патроны.
Наши там Москву
не сдали?!
Защищаются ли
наши гарнизоны?
Тут Савицкий
перешёл на шёпот:
-Немцев, наши
в Москву не пустили.
Знаю точно,
Москву не взяли,
а германцев
под Москвой разбили!
Русский во мраке
вдруг рассмеялся
хриплым,
торжествующим смехом.
А Савицкий
тогда испугался.
В подземелье
смех раскатился эхом.
Русский: -Теперь я
выйти обязан,
ты поможешь
мне товарищ?
Я врагам в глаза
хочу взглянуть -
за убийства, горе,
зло пожарищ!
И ещё промолвил,
его ноги ели ходят.
Я пожалуй,
обопрусь на плечо.
Скрипач ощутил
русского пальцы,
в тело впились
его горячо.
Они шли так
в тёмном коридоре,
лишь хрустело
что-то под ногами.
Тяжело шаги
ему давались,
а дыхание
сбивалось временами.
-Скажешь нашим,
коль они вернутся,
что я спрятал…
Но потом осёкся.
Наши пусть поищут
в казематах,
что я спрятал там,
оно найдётся.
- Нашим расскажи,
мы не сдавались.
Крепость истекла
в крови героев!
Мы достойно
крепость защищали.
Моя кровь
последняя… Со скорбью.
Мы по камням
вылезли наверх,
и с трудом
добрались до дыры.
Неизвестный
отпустил плечо,
выпрямился,
скрестив руки на груди.
И Савицкий тут
отпрянул в сторону,
увидав, кого
привёл из каземата.
Исхудавший,
человек без возраста,
седы волосы
касались плеч бушлата.
Рваный, стянутый
ремнём, в пыли бушлат,
укрывал его
израненное тело.
Окровавлены колени -
в галифе торчат,
обмороженные ноги
почернели.
Русский выпрямился,
вскинув вверх лицо,
став ослепшими
глазницами на солнце.
По щекам катились
слёзы, как назло.
Страшная картина,
взрыв эмоций.
Молчали все -
солдаты, офицеры,
и генерал
стоявший у стены.
Умолки женщины
работавшие в сквере,
охрана и патруль
поражены.
И Генерал спросил
у переводчика:
-Ваша фамилия, звание?
Тот перевёл.
-Я - русский солдат!
Чётко и доходчиво,
голосом хриплым,
он громко сказал.
Генерал:
-Ваша фамилия, звание?
Переводчик
вопрос перевёл.
Тут Савицкий
дрогнул в рыданиях,
слёзы лились
в одежды подол.
Переведя свой взгляд
на генерала,
не мигающих
слепых глазниц,
русский произнёс:
-Теперь вы знаете
чем закончится
этот ваш блицкриг!
Это были последние
слова солдата,
хотя Савицкий
ещё переводил.
Взгляд русского
был в сторону заката,
стоял он молчал,
чем всех поразил!
Подъехала машина
с санитарами
и генерал кивком
им указал помочь.
Но русский отстранил
врачей руками
по звуку сам пошёл
к машине в точь.
Он прямо шёл.
Он ничего не видел,
ступая медленно
распухшими ногами.
И все застыли,
по стойке - смирно,
с командой лейтенанта
щёлкнув каблуками.
Немецкий генерал
чуть-чуть помедлив
сам поднес руку
к козырьку фуражки.
А русский шёл
мимо своих врагов,
что отдавали ему честь!
У всех мурашки.
Солдат не видел этих
высших почестей,
а если б видел,
ему было всё равно.
Солдат был выше
тех особых почестей.
Он выше - славы,
жизни, смерти, заодно.
И в один голос,
словно по покойнику,
завыли бабы,
причитая с всхлипом.
Они по очереди
пали на колени,
в апрельской грязи
так презрев ушибы.
Рыдая, кланяясь
к земле, тянулись руки
к последнему
защитнику из крепости.
Все женщины
внимали его муки,
и преклонялись
солдатской смелости.
Он брёл на звук
гудящего мотора,
передвигая медленно
больные ноги.
Кровавый след
из дырявых сапогов
тянулся за солдатом
по талой дороге.
Лишь у машины
солдат пал навзничь,
раскинув руки
широко, как крест.
Подставив солнцу
невидящие очи
упав свободным
и поправши смерть…
6.08.23
*по мотивам романа © Бориса Васильева «В списках не значился». 1974