Знаешь, я очень боюсь тебе сказать,
Что хочу целоваться.
Вроде можно уже - и давно! - говорить обо всем:
И о том, и о сём,
О таком и сяком,
Обо всяком другом...
И ведь не было тем для меня,
Чтоб боялась касаться...
Но тебе, Дорогой,
Прямо здесь и сейчас
Я Медузой (не той, что Версачче),
Медузой Горгоной,
Каменея от страха,
До крика, до голода, боли,
До горячки, инсульта, чахотки, испанки, Эболы,
До летучих мышей, до нашествия жаб и короны,
Кареглазый Персей,
Я, слабея душою, не в силах бесстыже признаться,
Что безумно хочу целовать... Сейчас.
Тебя.
Лишь тебя.
Не иначе.
Не как мать, не как друг,
Не как Хоннекер с Брежневым
И не как Кастро детей,
Не как знамя целуют с колен
И не как лобызают иконы...
Я хочу целовать тебя так,
Чтоб очнулся и вновь с горя умер Роден,
Чтоб Кларк Гейбл, Бред Питт и Том Круз закурили в сторонке.
Чтобы прокляли имя моё все другие девчонки,
Ну а ты - чтобы помнил одно только имя моё!
Только знаешь: Медузам Горгонам нельзя целоваться.