Сантехник, что служил в театре,
Но не любил новейших пьес –
Хоть местных, да хоть на Монмартре,
Случайно оказался трезв!
Решил он: раз такое дело,
И день загублен всё равно,
Взгляну – не зря ль толпа шумела,
Хваля премьеру «Сирано»?
Он как служитель Мельпомены
Равняться с публикой не стал
И лицедейство из-под сцены
Сквозь щели в досках наблюдал.
«О, что за чудо-представленье?!
Какие ножки у актрис!»
Актёров зритель, вот везенье,
Три раза вызывал на бис.
Ярчайших полон впечатлений,
Степаныч красный, словно рак,
В плену возвышенных стремлений
Купил не водку, а коньяк!
Ко мне влетел он по-соседски,
Неся с собой эмоций шквал.
Покуда пьян был не мертвецки,
Как смог сюжет пересказал:
«Поэт, вояка и задира –
Вот Сирано де Бержерак.
Его отменная сатира
Была для власти, что мышьяк.
Но Буратино и не снилось
В длине носов тягаться с ним.
Да, мать-природа поглумилась
Над бедным пасынком своим.
О, сколько же терпел издёвок
На эту тему Бержерак,
Но духом был совсем не робок –
Дырявил шпагой забияк.
Да, с нею ловко управлялся
Любимчик музы, рифмоплёт.
Обидчик живо отправлялся
На встречу с Господом в полёт.
Но что насмешники дурные?
Лишь до поры была их прыть.
Герой тот хлеще, чем другие,
Сам над собой мог пошутить.
А над другими и тем паче!
Его второй клинок – язык.
Двойным туше в одной подаче
Дуэль заканчивал он вмиг:
И покуражится памфлетом,
И выпад лучший отобьёт…
Да! Драться было с тем поэтом,
Что биться мордою об лёд.
Но с личной жизнью не сложилось
У господина Сирано.
Причиной, как и говорилось,
Был непомерно длинный нос.
Ох, дамы! Всем красавцев надо.
Ну как им внятно объяснить
То, что душа важней фасада?
К тому ж – с лица воды не пить.
Когда стихи его читали,
Лица не видя, дамы все,
О встрече с автором мечтали,
Желая сблизиться с месье.
Ведь в стихотворных его строчках
Была души прекрасной суть,
А нос, зараза, ставил точку,
Лишь мельком стоило взглянуть.
И был дружок у Бержерака
Красив – от шпор и до усов.
Да только с дамами, однако,
Не мог связать и пары слов.
Тот век был веком утонченным:
Манеры, высший свет, балы…
Прошёл клинком он заострённым
Под серенад полночных пыл.
Любили слушать те матроны
Стихи под звуки мандолин.
Развесят уши по балконам –
Глядишь, и стал кому-то мил.
А нынешним, простите, девам
Сия романтика нужна?
Стихи? Да что вы?! Только деньги!
О, нравы! Вот же, времена!
Но, впрочем, в то вернёмся время,
Когда ценили мужика
За куртуазные манеры
И в рай давали пропуска.
Тот друг в надежде обратился
С такою просьбой к Сирано,
Мол: «Как мальчишка, я влюбился,
Идти на штурм пора давно!
Да вот сказать я не умею
О пылких чувствах ей никак.
Слышь, Сирано, подкинь идею,
Ты ж по стихам у нас мастак».
Тут Сирано ему, конечно,
Стихов с полтонны накропал,
И под балкон весьма беспечно
Дружок к любимой прискакал.
Свиданье тайно состоялось,
Роксана вышла на балкон
И над стихами умилялась…
Стихи, короче, были в кон.
И чем ни дольше продолжалась
Их поэтическая связь,
Тем больше дама распалялась,
Вся в слух и чувства обратясь.
Но вот, мон шер1, что очень странно,
Мой вкус и разум возмущён:
Зачем та самая Роксана
Запёрлась в джинсах на балкон?!
Зачем на ёжике кроссовки?
Что, вообще, там делал ЁЖ?!
Нет, режиссёрские уловки
И с коньяком не разберёшь!
И Мейерхольд, и Станиславский
Давно схватили бы инфаркт.
Скажу как театрал заправский:
Театр умер. Это факт!
Не понял я, хоть режь, прикола.
Туфта! Халтура! Чушь и бредь!
Когда б смотрел не из-под пола,
То было б не на что смотреть.
И здесь со мной не надо спорить.
Я прав, что ты не говори.
Вот потому и пью – от горя,
Театр зная изнутри.
Ведь я же помню каждый винтик,
Любую муфту и отвод…»
В Степаныче проснулся критик,
Готовый вновь заснуть вот-вот.
Иван вздохнул, собрался с духом,
Как видно, из последних сил
И, пятернёй скребя за ухом,
Спросил: «О чём я говорил?
Ах, да! Про первое свиданье:
Вот-вот сердец случится связь…
Но тут луна, как в наказанье,
За тучку спряталась, смеясь.
Стихов прервались вмиг потоки –
Не видно стало ведь ни зги.
Друг от себя добавил строки:
«О, снизойди же до слуги!
Ведь ты была уже согласна.
Терпеть уж, право, мочи нет!
Не уж-то пел я здесь напрасно?
Вознагражденья ждёт поэт!»
О, глупость – Божье наказанье!
Как мадригал испортил он!
«Твоих пленящих уст лобзанья
Нежней, чем розовый бутон!
Надеждой робкой окрылённый,
Стою в смятенье пред тобой.
Внемли душе моей влюблённой!», –
Текст изначально был такой.
Но от экспромта вмиг распалась
Стихов чарующая сеть,
И чудо ночи оборвалось
Под фразу: «Фи-и! Какой медведь!»
«Ну, что за глупая промашка!
Какая рыбка сорвалась!», –
Подумал он, вздыхая тяжко,
Но тут судьба явила власть:
Та туча, что луну скрывала,
Продолжила по небу путь,
Всё в лунном свете заиграло,
Событий проявляя суть.
А суть минувших тех событий
Я здесь не полностью донёс.
Ведь Сирано из любопытства
Туда свой сунул длинный нос.
Из-за кустов под сенью ночи
Он за влюблёнными следил,
Но засветился и пред очи
Девице оной угодил.
Судьба и случай – эта пара
Из-за своих лихих проказ
Немало жизней поломала.
Случилось так и в этот раз.
К ней Сирано стоял спиною,
К тому ж в тени и за углом.
Да, было и ему порою
Лицо показывать в облом.
Себя неловко ощущая,
Он извинился как сумел
В стихах, естественно. Прощаясь,
Уйти он, было уж, хотел.
Хотя была та дама хмурой,
Но дурой вовсе не была.
Своею женскою натурой
Стихов источник просекла.
И тут предметом обожанья
Стал для неё лишь Бержерак.
А друг, лишившийся вниманья,
Стоял, теряясь, как чужак.
«Ах, сударь, что же Вы скрывали,
Так неучтиво, миль пардон2,
Что Вы стихи мне те писали,
А не вот этот вот…» «Муфлон!», –
Закончил за неё, скривившись,
Поняв, что нечего ловить,
Дружок, с обломом примирившись,
Собрался было уходить.
А дама дальше продолжала
Петь дифирамбы Сирано,
Внимания не обращая
На друга этого давно:
«Прошу Вас, сударь, пощадите!!
Скажите ж мне хоть что-нибудь.
Коль выйти не соблаговолите,
Клянусь, я не смогу заснуть.
Страсть и желанье возбудили
Стихи волшебные во мне.
Ах, как Вы там в них говорили:
«Приди ко мне, хотя б во сне…»
Вот я стою сейчас пред Вами,
Теряя стыд, компре не ву3.
На всё готовая, живая,
И не во сне, а наяву.
Прощай, былая добродетель!
Любовь хочу я испытать.
И этой ночью, Бог свидетель,
Согласна, сударь, Вашей стать!
А Вы скрываетесь трусливо,
Своё инкогнито храня.
Ну, право же, несправедливо
Вам обижаться на меня.
Теперь хочу быть только с Вами,
Не рвать любви и строчек нить.
Ведь я любила лишь ушами.
Я… нос хочу Ваш ощутить!»
Лишь Сирано, в душе ликуя,
Себя желанным возомнил,
Как вдруг пощечину такую
И в этот раз он получил.
Из-за угла к ней обращаясь,
Он вышел медленно на свет,
И лунный блик, перемещаясь,
Какой-то высветил предмет.
«То ль шпага, то ли трость какая?» –
Крутился в голове вопрос.
И от испуга чуть живая
Она вскричала: «Ну и нос!!!»
«Мадам, простите, ради бога, –
Заскрежетал в словах металл, –
Я почитал бы Вам немного,
Да кверху нос держать устал.
Простите, нынче недосуг мне,
К тому же слишком поздний час.
Впредь будете благоразумней.
Адью, мадам. Не трите глаз!»
Не знаю, слышала ли дама
Его последние слова.
Застыв, с лицом белей, чем мрамор,
Она была едва жива.
И гордо шнобели задравши,
Они с дружком пошли бухать.
Она ж несолоно хлебавши
В слезах упала на кровать.
И ничего не получила,
Так и оставшись на бобах.
Один – красавец, но дубина,
Другой – талант, но шнобель – ах!
Да, что случилось – не исправить.
Не повезло ужасно им.
Судьба их каждого оставить
Решила с носом со своим.
Так из-за внешнего уродства
Не смог герой счастливым стать,
Но честь свою и благородство
Сумел он миру доказать!
Быть может, я напутал малость –
Сквозь щёлку много не поймёшь,
Что там от классика осталось?
Зато актрисочки – балдёж!»
Смахнул слезу Иван Степаныч,
Когда закончил монолог.
Допил коньяк и, глядя на ночь,
От всей души как только мог
Пообещал, что непременно
В какой-нибудь удобный час
Он проведёт меня под сцену –
И место мне уже припас.
Сказал я, глядя на Ивана,
Что подпол вряд ли предпочту,
Но лучше всё-таки Ростана
Открою книгу и прочту.
__________________________________________
1мон шер – мой дорогой (франц.)
2миль пардон – извините (франц.)
3 компре не ву – понимаете ли (франц.)